Столкновение

Бурак принялся жаловаться, ругаться с метрдотелем, предъявлять ему претензии за жену. Метрдотель, как мужчина, повидавший всякое в отелях и знавший многие курьезы от туристического народа, по-мужски сочувствовал наивному низкорослику, как отец похлопывал по коленке и передавал горячий армаду. Ему самому было интересно, почему в истории с адюльтером виноват отель, а не рогач и его жена.

Метрдотеля беспокоило, что слух о трупах быстро разойдется по номерам, люди поймают то заразное чувство страха, возникающее при виде чего-нибудь мерзкого, попросят расчитать и съедут куда-нибудь в другое место. К коллегам. К конкурентам. И потом, полиция запросит инспекцию всего здания, помещений, инвентаря, персонала, а в любой проверке легко придраться к какой-нибудь мелочи, придирки придется подмазать…

«И где ж мне взять столько денег, если едва выходим в прибыль, — признался метрдотель. — После пандемии откуда ж мне взять лишние деньги? Нет, этот Бурак должен уехать с трупом завтра же!»

За окном порывистый ветер беспощадно мучал кипарисы, дня как будто не бывало. Сидели при свете ламп.

— Я для неё ничего не жалел! — признавался Бурак, держа руку на сердце. — Просила одежду — покупал, требовала отдыха — и вот, пожалуйста, билеты взяты, неделя в Кемере. А сколько было потрачено тут, и не счесть: на шезлонги, на крема, на итальянский лёд и пломбир, а ещё на пахлаву, горы пахлавы, я столько никогда не видел пахлавы за жизнь, сколько съела моя жена! А я ведь турок!

— Дорогой, нужно вернуться к обсуждению. Ей-богу, нужно вернуться. Понимаю, догадываюсь о ваших чувствах, но примите и мое положение. Умоляю, вы должны забрать труп, и крайне желательно, чтобы это случилось завтра утром, когда прекратится гроза и полицейские завершат протокольные мероприятия. Вы понимаете?

— Нет! Она изменщица. Гнусная змея недостойна находиться со мной рядом и после смерти.

— Но мы не можем её похоронить здесь, она не гражданка Турции…

И снова круг повторился. Бурак рассказывал, сколько денег вложено в Клавдию, как ей позволили сэкономить, живя в квартире без платы за электричество. А готовила негодная жена, по его словам, стабильно три раза в день, и помногу.

— На счетчиках такие цифры набегали, просто ужас: за воду, за электричество, а ещё товарные закупки в Asda. И что? Как она оплатила мне за такую доброту, какой монетой? Бордельной, во! А каков позор?

— Вам нужно… вам нужно забрать её с собой, дорогой.

Тактичный стук в кабинет.

— Простите, Юнус Эмре, могу войти? — менеджер виновато улыбнулся. С него капала вода, в руке он держал белый сверток. — Меня просили передать. Начальник полиции не может прислать машину. Только завтра.

— Ей-богу, они хотят меня обанкротить, — возмутился метрдотель.

— Но обещали утром.

— К утру мы останемся банкротами.

— И ещё, — Юнус замешкался. — Мы всё выполнили, как вы просили, но в жилете нашли некоторые вещи…

— Какие? — спросили одновременно мужчины.

Менеджер ответил, что это скорее личное, поэтому из благопристойности решили передать несчастному господину. На последних словах мокрый человек взглянул на Бурака с насмешливой искрой.

— Откройте, — попросил метрдотель. Внутри развернутого свертка оказались различные бумажки, листики из блокнота с водяным знаком отеля. Такие лежат в каждом номере в письменном столике.

— Должен вам сообщить ещё, мы, похоже, выяснили причину смерти… госпожи и Исмаила.

— Что, полицейскую академию окончил? Следователем заделался? За что, за какие грехи мне такая прислуга? Чего языком лизать, спешил бы ты работать, Мехмед!

— Они разбили темефос.

Расстроенный менеджер, понурив голову, тут же исчез из кабинета.

«Темефос? Какой ещё темефос?» — спросил себя метрдотель. Он покосился на принесенную пачку листов. — Знаете что, заберите их себе. Это записки вашей жены? Ну и прекрасно, ознакомьтесь с ними в тишине. Отправляйтесь в номер. Мы пришлем вам ужин, я распоряжусь.

— Ну, погодите вы со своим номером. Представьте, сколько денег было вложено в бесчестного человека. Какая низменность. Полное неблагодарности существо. Какой неумной теперь я нахожу эту змею.

— Кроме того, она ела стабильно и пятикратно: на завтрак чай с булочкой и маслом, плюс яйцо вкрутую, на бранч кофе с круассаном и половинкой зелёной груши, обед с двумя горячими блюдами, в пять часов, как раз после пляжа, просилась на чай с пирожным, вечером легкий салат и мясо без гарнира, — при перечислении низкорослый загибал пальцы, из-за чего у метрдотеля на лице отразилась холодная брезгливость. — Значит, пять чашек и семь тарелок, представляете? И всё это не считая еды на прогулке, всякое мороженое с фисташкой, пахлава и прочая мелочь.

Метрдотель едва сдерживал себя, чтобы не заорать.

— У вас есть дети? Возможно, им необходимо позвонить, оповестить о случившемся.

Бурак внезапно замолк. Мгновение тишины, порожденное вопросом, спустя пять часов нудной нотации показалось межгалактическим путешествием. И стены побелели от чистого безмолвия. Мозг у метрдотеля испытал эйфорию: «Спасибо!»