Столько лет спустя

На пути из поселка Лесного в Мурманской области к Старой Руссе в Новгородской области, на пути из Заполярья на материк где-то посреди холодной вечности возник из небытия город. Ленинград. Огромные дома, огромные витрины, и во всю витрину — огромные бублики. И я возле них — растерянный. Долго потом не верилось, что они не настоящие.

Теперь изъян в душе: до сих пор Ленинград остался для меня самым большим городом в мире, и, когда я приезжаю туда, чувствую себя маленьким провинциалом. Теряюсь. До сих пор.

У города, как и у человека,— своя история, свои трудные дни и минуты испытаний. И о городе, и о горожанах можно судить по тому, какими они были в те дни, когда на весах судьбы лежала жизнь.

Многовековая история человечества знает немало примеров, когда города и даже целые государства, создававшиеся веками, завоевывались и уничтожались, обращались в прах за несколько недель и даже дней. Но у нас есть памятники, которые символизируют непобедимость. Их не коснулась рука художника, архитектора или скульптора, эти памятники — от слова «память» — создала война. Сталинградский «дом Павлова». Одесские катакомбы. Изрешеченный осколками и пулями вагон, который стоит на окраине Новороссийска и дальше которого фашисты не прошли. И целый город-памятник: Ленинград.

На этом участке войны, как и всюду, полководцы разрабатывали стратегию и тактику сражений, а солдаты — сражались. Но мне кажется, что главным действующим лицом здесь был гражданский, мирный народ. Ленинград — город-герой, здесь стояли насмерть горожане.

Против них вели войну средневековые инквизиторы, уже покорившие Европу. Сама природа, кажется, покорилась им: первая военная осень в Ленинграде была тихая и сухая, стояли дивные лунные ночи, в которые так удобно бомбить. Ни спасительных туманов, ни дождей, привычных для Ленинграда.

8 сентября сорок первого года — первый воздушный налет. В этот день фашисты обрушили на город 6327 бомб. В этот день, первый же день бомбежки, они разрушили Бадаевские склады, в которых хранились основные запасы продовольствия.

Вместе с бомбами на город посыпались садистские листовки: «Сегодня мы будем бомбить, завтра вы будете хоронить».

Гитлер приказал: капитуляцию не принимать, Ленинград сровнять с землей.

К бомбежкам и обстрелам ленинградцы привыкли — прятались больше по привычке, чем из страха погибнуть. Наступили испытания куда страшнее. Зима пришла рано и выдалась на редкость суровой. Кончился бензин, встал транспорт. Замерз водопровод, за водой брели на Неву. На осажденный, блокированный Ленинград обрушился голод — пытка ни с чем не сравнимая.

Ленинградцы ели лепешки из обойного клея, из порошка от клопов. Поджаривали их на олифе и масляной краске.

Ленинградцы ели ворон. Собак. Кошек. Мышей. Крыс…

Когда-нибудь, в непостижимо отдаленные времена, когда исчезнут воинские уставы, цивилизованные потомки наши ужаснутся, не поверят, что так было, что так могло быть на их земле.

Воины Ленинградского фронта обратились с просьбой урезать им красноармейские нормы, чтобы передать часть их пайка голодающим ленинградцам. Однако солдатский паек и без того был скудным, сократить его оказалось невозможным.

Мы знаем — умер от голода или погиб каждый третий ленинградец.

И дети, дети — главные блокадные мученики и жертвы. Минуя детство, они сразу стали взрослыми.

Ленинградские дети могут гордиться тем, что вместе со взрослыми отстояли свой город. «И самый великий подвиг школьников Ленинграда,— говорил Александр Фадеев,— в том, что они учились».

А дошкольники, а малыши? Дети-сироты, пасынки войны. Как выдерживало все это маленькое сердце?

Эти черные дни и месяцы лишили их покоя на всю жизнь.

Откликнитесь, отзовитесь

В январе 1942 года Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление: «Об устройстве детей, оставшихся без родителей». На органы внутренних дел был возложен розыск детей, потерявших связи с родственниками. Дети давно выросли и теперь сами ищут своих родителей.

С тех пор, с января 1942 года, удалось найти около 400 тысяч (!) потерявшихся. В Министерстве внутренних дел СССР мне посоветовали ехать в Ленинград: там дело поставлено как нигде, результаты — исключительные.