Stories of Marvel (СИ)

Но слова затихают, еще не родившись, и молчаливое: “Лора? А дети?” тает на губах, как снег под дождем из огня. Растворяется, потому что она боится ответа. Потому что, если все так, Клинт… никогда не оправится просто. Клинт просто никогда не вернется.

Но… “живой… он живой”, — несмолкаемый вопль в голове вопреки.

Он молчит сто тринадцать секунд. Она смотрит сквозь дождь и считает.

Он молчит. Он живой.

Еще пять секунд, и подогнутся колени, и она рухнет перед ним прямо в лужу, рыдая, как дурная девчонка, от облегчения, ужаса и от боли.

“Клинт, ты живой. Все остальное… мы сможем исправить”.

— Наташа… — хрипло, как будто язык распух и к гортани присох.

— Наташа? — на последних звук голос срывается на какой-то неразборчивый сип.

— Наташа? — стремительно к ней по луже ярко-пунцового цвета, и брызги летят из-под его сапогов.

— Наташа… — руки у него ледяные, и ледяная щека, которой прижимается к ней.

Что-то течет по рукам, попадает на шею. Все это — брызги дождя.

“Клинт, ты живой”.

Его трясет, как от холода. Или как наркомана в припадке.

Сожмет в ответ изо всех неженских, недюжинных сил. Обхватит руками, губами прижимаясь ко лбу:

— Мы справимся, Клинт. Мы — Мстители, мы придумаем, как исправить.

“Какое же счастье, что жив…”

— Так боялся, что и с тобой…

Между ними — ни единого дюйма, никакого зазора. Они так близко друг к другу, как еще никогда. Ее сердце стучит в его ребра. Ее сердце давно стучит для него одного.

Ладонь — на щеке. Колючей, холодной.

Сердце, бейся… не смей. Не смей, слышишь? Сердце, прошу, продолжай.

— Клинт, мы придумаем, милый…

Вздрогнут синхронно.

Конечно, это все гром — там, в небесах, а не случайно сорвавшееся, неуместное слово.

Мы придумаем, что делать и как дальше жить.

Главное — жить. Ты меня слышишь?

Главное — жить.

Главное — ты продолжаешь дышать…

========== 13. Стив/Баки ==========

Комментарий к 13. Стив/Баки

упоминается Клинташа

— Ты все понимаешь. Ты ведь такая умная, Нат…

Он никогда не говорил вслух об этом. Он ни разу не признался — ни ей, ни кому-то еще. Баки Барнс — это был целый мир, который с его возвращением окрасился ярким. Который… боже… просто позволил Стиву стать снова живым.

Баки Барнс всегда был кем-то большим, чем единственным другом.

Баки Барнс — тот, кто замкнул в себе все.

Он умер, и Стивен отправился следом, затерялся где-то во льдах.

Стивен вернулся, вернулся и Бак. А теперь…

— Он рассыпался горсткой серого праха у меня на глазах. Он успел только выдохнуть: “Стиви”, а я стоял там, как идиот, и смотрел.

На самом деле, все было немного иначе, и замер он только на миг, и тут же рванулся вперед. Он рухнул прямо там, на тропинке. Он слепо шарил руками и выл, кого-то отталкивал и что-то даже кричал. Захлебывался воздухом, звуками, которые никак не получалось сложить в слова. Как мог бы он взять и поверить?

Как мог бы тогда, если даже сейчас…

— Ты плачешь?

Ни один из мстителей ни разу не видел подобной картины. Тони как-то съязвил, что слезные железы ему удалили. Впрочем, Тони много всего говорит, если хочет скрыть свои чувства. Сейчас-то совсем не о нем.

— Ты ведь все понимаешь…

Он не сказал ей ни разу. Ни ей, ни другим. Он не сказал, но она видела как-то — случайная сцена, не предназначенная для глаз посторонних. Просто улыбка, как солнце, и ладонь на гладкой щеке. И столько нежности в обычно равнодушном взгляде Солдата. И столько чувств, что ее затопило. Тогда она тихонько шагнула назад, и двери за собой притворила.

И никогда никому не сказала, о том что знает: Стивен не просто влюблен. Стивен живет за счет своей половинки. И сердце в груди — одно на двоих. Если однажды одно навеки замолкнет…

— Почему ты так долго молчал?

О вас и обо всем, что случилось. Ведь столько времени, с самой войны. Ведь эта история длиной не в пять лет и даже не десять. Это век. Это целая жизнь. Это… смерть.

— Потому что это было лишь н а ш е. У нас забрали наше время и почти лишили друг друга. Ему стерли память обо всем… обо мне, а меня заставили поверить в то, что он умер. Я ведь так долго жить не хотел. Просто должен был… все еще должен. Доктор Эрскин… я ему обещал. А потом Бак вернулся и вспомнил. Он снова стал т о л ь к о моим, понимаешь. Кусочек того времени, жизни. Мое сердце, что стучало в груди у него. Спасти весь мир — это всегда была моя прихоть. Он помогал, как умел, а теперь…

У него путается речь и сбивается все сильнее. У него глаза покраснели и опухли от слез, а нос почти превратился в картошку. Он сейчас — не супергерой. Он — раздавленный горем и болью мужчина.

— Стив, послушай. Танос сделал то, что хотел. Уничтожил половину живых существ во вселенной. Но пока мы дышим, мы здесь. Мы можем все изменить. Один из Камней Бесконечности контролирует время…

— Это похоже на план… — в нем еще маловато надежды, но ладонью утирает лицо и плечи, наконец, расправляет.

— Мы должны собрать остальных…

“…из тех, кто остался”, — не добавляет она. Потому что их — ничтожная горстка. Потому что и Клинт, о котором она так и не знает… Потому что…

“Романова, соберись!” — незримой пощечиной, такой нужной, наверное.