Сторона Германтов

Когда зашла речь об одной моей дуэли, она сказала про моих секундантов: «самые отборные» и, глядя мне в лицо, призналась, как бы ей хотелось, чтобы я «отпустил усики». Дошло даже до того (и я решил, что шансы мои значительно возросли), что она употребила выражение, которого в прошлом году не знала, я готов был в этом поклясться: она сказала, что с тех пор, как они виделись с Жизелью, «немало воды утекло». Вообще говоря, уже в Бальбеке Альбертина владела весьма приличным запасом подобных выражений, которые мигом дают понять, что вы принадлежите к зажиточной семье: они постепенно переходят от матери к дочери и по мере того, как дочь взрослеет, достаются ей по разным важным случаям вместе с материнскими драгоценностями. Старшие почувствовали, что Альбертина уже не ребенок, когда в один прекрасный день какая-то знакомая сделала ей подарок, а она сказала: «Вы меня смутили». Г-жа де Бонтан не удержалась и глянула на мужа, а тот заметил:

— Черт возьми, да ведь ей уже пошел четырнадцатый год.

Еще ярче зрелость Альбертины обозначилась, когда она, рассказывая о какой-то невоспитанной девице, сказала: «У нее на лице такой толстый слой румян, что не разберешь, красавица она или уродина». Наконец, в этой молоденькой еще девушке уже заметны были ужимки, характерные для женщин ее круга и положения; когда кто-нибудь гримасничал, она говорила: «Не могу на него смотреть, мне сразу тоже хочется гримасничать», а когда кого-нибудь передразнивали, замечала: «Самое смешное, что, когда вы ее передразниваете, вы сразу становитесь на нее похожи». Все это она черпала из сокровищницы светского опыта. Хотя мне-то казалось, что как раз в среде Альбертины едва ли можно было подхватить словцо «выдающийся» в том смысле, в каком отец говорил о сослуживце, которого сам он еще не знал, но другие превозносили его великий ум: «Говорят, что он человек выдающийся». Слово «избранные», даже применительно к гольфу, тоже казалось мне настолько же несовместимо с семейством Симоне, как «естественный отбор» с текстом, написанным на несколько столетий раньше Дарвина. Выражение «немало воды утекло» казалось мне еще более несомненным признаком. Наконец, сдвиги, о которых я и не подозревал, оправдывавшие, пожалуй, все мои надежды, стали для меня очевидны, когда Альбертина, довольная, что с ее мнением считаются, произнесла:

— По моему разумению, это наиболее благоприятный исход… Полагаю, что это наилучшее и самое изящное решение.

Это было нечто столь новое, столь явно наносное, намекавшее на такие причудливые набеги на земли, раньше Альбертине неведомые, что на словах «по моему разумению» я привлек ее к себе, а на слове «полагаю» усадил ее к себе на постель.

Бывает, конечно, что девушка, не блещущая высокой культурой, вступая в брак с высокообразованным человеком, припасает подобные словечки в своем приданом. А вскоре после брачной ночи и связанных с нею метаморфоз, когда новобрачная начинает делать визиты и охладевает к прежним подругам, окружающие с удивлением отмечают, что из девушки она превратилась в женщину, потому что, оповещая их о чьем-нибудь интеллекте, она в слове «интеллект» подчеркнуто произносит два «л», и это верный признак произошедшей в ней перемены; мне казалось, что это и случилось с той Альбертиной, которую я знал по Бальбеку, той, для кого раньше величайшими достижениями было сказать о ком-нибудь «ну и тип!» или, если ей предлагали сыграть в карты, «у меня не так много денег, чтобы их проигрывать», или если какая-нибудь подруга делала ей упрек, по ее мнению, незаслуженный, «вот это мило!», в какой-то мере следуя буржуазной традиции, не менее древней, чем церковные песнопения, согласно которой у разъяренной и самоуверенной девицы «совершенно естественно» вырываются словечки, которым она научилась от матери, как научилась здороваться и читать молитву. Все это привила ей г-жа Бонтан одновременно с ненавистью к евреям и с убеждением, что одеваться в черное всегда уместно и прилично, но привила не специально, а так же, как, слушая щебет родителей-щеглов, учится щебетать новорожденный щегленок и мало-помалу становится полноценным щеглом. Как бы то ни было, «избранные» показались мне инородными, а «полагаю» обнадеживающим. Альбертина изменилась, а значит, от нее можно ожидать и другого поведения, и других реакций.