Страх

В здании Космопорта все было вполне прилично. Штатская чистенькая и отглаженная вежливая охрана. Увешана и облеплена камерами, датчиками, шокерами и прочими приборчиками, но без пулеметов и гранат. Народ вокруг тусил вполне вежливый и интеллигентный. Не толкались, не ругались, не передергивали затворы. И вообще, если бы я не знал, что нахожусь в самом центре крупнейшего бандитского анклава Вселенной, что это земля львов — самых опасных хищников нашего времени, я бы подумал, что оказался где-нибудь на Стрельце, где мир, тишина и торжество порядка.

Поехал в город на метро. Новенькие вагончики с кондеем мчались петлей, огибая гору, так, чтоб Эльдорадо пять минут был виден панорамой во всей красотищи. Под медным вечерним небом на всхолмленной равнине высились причудливые местные небоскребы, на новом техническом уровне, воспроизводившие античный архитектурный стиль. Стены темнели золотом, как львиные шкуры, стройные колонны сверкали белизной, как отточенные клыки, островерхие резные крыши и портики, как львиные гривы нависали над проспектами и площадями.

Раньше на этом месте был золотой рудник, один из крупнейших в галактиках. Потому и называлось Эльдорадо. Бандиты так борзо наперегонки рыли тут золото, что десять лет назад жилы почти иссякли. Тогда львы договорились остатки пустить на общак и хитрыми путями через посредников наняли лучших застройщиков со Стрельца и самых крутых дизайнеров со всех миров. Построили вот это вот сокровище, перенесли на эти холмы Сенат, сделали тут себе столицу. Жаль, что Республика Альфа не признается в мире за государство и цивилизованное общество. И хвалить львов за что бы то ни было не принято. СМИ из этих краев позитива не транслирует. Так что наплыва восхищенных туристов нет. Но львы большие мастера гордиться сами собой. И, конечно, гордятся своим Эльдорадо.

Поезд нырнул в тоннель, пока добрался до центра и вышел из метро, на город опустился вечер. Горели неоновые огромные экраны на стенах, светились фонтаны, сверкала огнем пробка на проспекте. Народ зависал в желтых огнях кафешек, глотая кофе, смеялся на скамейках, застывали в поцелуях под фонарями счастливые парочки. В носу играли весело запахи бензина, парфюма, шашлыка и пива, пестрых цветов в клумбах. Из окон забегаловок неслись мановахские хиты вперемежку с местным музоном — ритмичным и быстрым, с мелодичным звучанием каких-то звонких инструментов, с нежными женскими голосами.

Шел по тротуару вдоль Проспекта Короны, смотрел на огромный экран с рекламой, звавший на стадион — завтра крутое дерби. Надо будет взять билет, посмотреть, что у них тут за футбол. Да, наверное, футбол лучше всего… Посмотрел на Республиканский проспект, уходивший под углом на серпантин вверх, где на вершине сиял в прожекторах Сенат, похожий на огромный Парфенон. Тоже надо будет подняться туда, глянуть, где парковка для сенаторов, как они проходят в здание. Вдруг прямо по ступенькам широкого, даже отсюда видного крыльца? Там в принципе есть где сесть со снайперкой или граником, много переулков, где можно уйти… Хотя некрасиво это… Еще героем провозгласят его потом…

Заселился в отель Львиный Прайд, принадлежавший Пуме, весь в бархатных коврах и золоте, зеленом сукне и статуях на каждом углу и лестничном пролете. Ужинал заказанными в ресторане стейками с вином, любовался видом на площадь перед мэрией, на крыше которой застыла золотая богиня с крыльями в колеснице горячих коней. Смотрел, как зигзагами идет по склону Республиканский проспект, теснясь между торгово-развлекательными центрами и офисными зданиями. Полно узких поворотов, затрудненное движение… Может взрывчатка сработать в принципе.

Вызвал Пуму в чате — не в сети, причем уже много дней. Позвонил ему в секретариат — сказали, что он уехал, секрет куда, неизвестно, когда вернется. Попросил доложить ему обо мне. Через пять минут на счет упали 7,5 тысяч аванса и пришло в почту письмо:

Добро пожаловать! Устраивайтесь, присматривайтесь к объекту и готовьте предложения.

Книга Беты. Глава 3. Битва за Годноту

Город так меняется после бомбежки… Пума с трудом узнавал давно известные ему улицы и площади Годноты. Все пестрое и яркое, все чем манила она раньше, вывески, цветные витрины, экраны с рекламой — все это мелкими осколками лежало на асфальте. Как сорванное с девушки-красавицы роскошное платье и украшения. А девушка стояла теперь голая, серо-синяя — пустые бледные стены, глухие черные дыры окон. Годнота жалась в угол, стесняясь своего вида, взгляда, хотела спрятаться, но прятаться было некуда. Она — когда-то таинственная, дорогая, надменная и брезгливая к нищебродам, теперь стыдилась своих беспонтовых неукрашенных стен, боялась нового удара.