Страхолюдие(СИ)

Граф помассировал виски, поднял веки, тихо начал: - Все стряслось совершенно неожиданно, когда мы с леди Стрейд поднялись на палубу. Я держал Мадлен под руку. Сзади нас шел матрос. Вид у леди представлялся мне удручающим; бедняжка сильно переживала. Она то и дело оглядывалась - идет ли следом наш охранник? На воздухе ей стало заметно легче, даже щечки вспыхнули слабым румянцем. И все же Мадлен непрестанно сокрушалась, мол, зачем согласилась на предложение путешествовать на проклятом корабле! Не прекращала спрашивать: "Что же теперь будет с нами?" Говорила, будто нас вообще сюда специально заманили и, якобы она даже догадывается кто. И, видимо, нервы сдали: бедняжка расплакалась.

На некоторое время граф прервал повествование и вновь впал в задумчивость, как бы восстанавливая в памяти дальнейший ход событий.

-... У моей спутницы имелась при себе сумочка, какие обыкновенно носят молоденькие модницы. Скорее всего, Мадлен понадобился платок, ее пальчики скользнули внутрь. Я видел, как она нервничает, роясь в недрах своего аксессуара и чего-то не находя. И тут! - Аливарес выпучил глаза, забросил брови на лоб. - От неожиданности, право же, я чистосердечно оробел. Отрывисто взвизгнув Мадлен резко высмыкнула руку наружу, и я увидел, что в ее указательном пальце торчит нечто блестящее... Если я не ошибаюсь, булавка. Причем какая-то грязная, чем-то перепачканная. В общем, я сам толком не успел разглядеть, так как Мадлен всю скорчило, и она немилосердно взвыла! И в момент, несчастную выгнуло в обратную сторону. Мне даже показалось, что хрустнули позвонки, так энергичны были те странные движения. Лицо Мадлен исказилось гримасой неистовой боли и ее опять согнуло и, тут же выпрямило точно натянутую струну. Затем ее парализовало! Из глаз текли уже не слезы, текла густая, янтарного цвета масса вперемешку с кровью. Глазные яблоки, казалось, вот-вот брызнут мне прямо в лицо! И крик... Боже милосердный! Этот истошный вопль, вопль самой преисподни, всю жизнь, наверное, будет являться мне во снах. Забыть такого я не в силах во веки вечные. Корчась в судорогах Мадлен рухнула на палубу, а предсмертные конвульсии еще более ужесточились. В тот самый момент, когда тело оказалось на полу, вся видимая кожа начала покрываться красными пятнами, и прямо на моих глазах, эти уже язвы, синели и лопались; при этом выделяя кроваво-зеленый гной. Последний клокочущий хрип из вздувшегося горла вырвался за несколько секунд до вашего появления... - Аливарес вновь закрыл глаза и затих.

У всех кто слышал то чудовищное повествование, пересохло во рту. А у некоторых, кровь так самоотверженно отхлынула от лиц, что теперь они походили на помертвелые образы. Проглотив языки люди угрюмились, что гипсовые статуи. Еще бы, их светское сознание, не привыкшее к такого рода событиям, пыталось переварить эту противную кашу из страха, омерзения и беспомощности. Впрочем, то были еще не все страсти, на которые злой случай обрек их изнеженные умы.

Внезапно, откуда-то с кормовой части судна послышались возбужденные крики членов команды, в сопровождении диким гиканьем и улюлюканьем. В следующий миг общее внимание привлек человек подозрительного вида: грязная форма матроса была изодрана. Его крупное серое лицо чернело глумливым оскалом, будто наущаемый злыми помыслами. В одной руке он держал нож, а крепкие пальцы второй, сжимали рукоять огромного резака, для разделки мясных туш. Скверный тип, излучая пугающую враждебность, несся со стороны капитанского мостика вдоль борта, и весьма быстро приближался к гостям шхуны. Уоллес молниеносным движением выхватил из ножен кортик и, как бы желая загородить своим мощным торсом гостей, сделал несколько шагов вперед.

- Без паники господа это беглый убийца!

Кто-то из дам заверещал. Мужской, старчески-хрипловатый голос сочно чертыхнулся. Вся компания предприняла робкое отступление к оградительным леерам, ибо злой оскал душегуба вселял внутренний трепет и страх перед лицом опасности.

Лишь только преступник поравнялся с дубовой бочкой из-под канатной смазки, прикрученной к мачте, как за его спиной выросла фигура боцмана Хэнка, с дюжиной матросов. Хэнк залихватски клацал языком, а в его поднятой руке, на уровне виска, зазубренным наконечником бронзово блестел китобойный гарпун. Расстояние от офицера до преступника оказалось вдвое короче, чем от последнего до команды. Времени на раздумье у боцмана не оставалось совершенно. Он мгновенно остановился, широко расставив ноги и чуть согнув их в коленях. Убийца был уже в шести-семи шагах от Уоллеса, удерживая резак в готовности удара. Хэнк деловито сощурился, глазомер осуществил двухсекундный расчет прицела: уверенный замах завершился мощным броском. В солнечном свете гарпун сверкнул что молния, закончив свой стремительный полет треском рвущейся плоти: он вошел убийце между лопаток и почти наполовину вышел из груди. Преступник изрыгнул свой последний, предсмертный вопль и повалился на палубу в метре от сапог офицера.