Страна холодного солнца

Перешли ко второму вопросу. Зачитав заявление, приложенные к нему справки и заслушав свидетельские показания доктора Качалова, члены партбюро, не обращая внимания на выкрики коммуниста Бабая: «Это провокация!» – единодушно порешили, что он не прав, использует должностное положение недолжным образом, и вообще неплохо бы извиниться.

Бабай к такому повороту готов не был и выглядел как умирающий без покаяния. Члены партбюро, напротив, переживали чувство коллективного подъема и облегчения – это как обильно опростаться после длительного запора.

Качалов подвел черту:

– Заседание партбюро считаю закрытым.

Пришло время пожинать посеянное, Бабай переживал страшно, он не мог точно квалифицировать произошедшее: что это было – бунт или революция?

Выпив все судовые запасы валерьянки, корвалола и валокордина, шаркая ногами, зам пришел на ужин.

– Приятного аппетита. Разрешите?

Командир кивнул.

– Присаживайся.

Зам сел напротив командира, разило от него, как от грузчика с низкой социальной ответственностью. Брови у командира поползли вверх.

– Ты что, пьян?!

– Нет, товарищ командир, это я переживаю.

К вечеру весь экипаж жил новостью о том, что Бабай напился.

Кому война, кому мать родна

Любого интенданта после пяти лет службы можно вешать безо всякого суда.

А.В. Суворов

Весна 1992 года выдалась тревожной, страна, тяжело беременная развалом, наконец опросталась, и дружная семья братских народов, осыпая друг друга взаимными претензиями, дрыснула в разные стороны. Все это сопровождалось негуманной денежной реформой с деноминацией рубля. На просторах бывшего Союза царил хаос, воровали все, от чиновника до Владивостока.

В такие периоды больше всего страдают люди служивые, и это неудивительно, ведь они на сто процентов зависят от государства. Военные не зарабатывают, они получают довольствие, и если государству кирдык, то и военным несладко.

Но не всем, в это мутное время процветали тыловики, от снабженцев всех мастей до финансистов. Черноморский флот исключением не был, здесь вдобавок ко всему шел интенсивный дележ флота между Россией и Украиной. Адмиралы больше занимались политикой, чем флотом, «спасая флот для России», а тыловики тем временем выставили на продажу широкий ассортимент, от тушенки до кораблей.

Флот стоял на приколе, севастопольские бухты, включив механизм самоочищения, освобождались от мазута, а личный состав тихо спивался у стенки.

Командир гидрологического отряда капитан 3 ранга Чупахин разглядывал нависшие над окном кабинета цветущие вишневые ветки. В период безвременья офицер либо пьет, либо философствует, либо совмещает и то и другое. Чупахин философствовал: «Сакура, сакура, и чего это японцы в ней такого нашли? И миндаль цветет, и абрикос, и персик, и сирень, почему именно сакура? Что в ней такого кроется для прищуренной японской души?» На рабочем столе неприятным треском напомнил о себе телефон.

– Слушаю, Чупахин.

Звонил дежурный.

– Тебя начальник экспедиции вызывает.

Чупахин спустился на второй этаж и постучал в дверь кабинета начальника.

– Разрешите? Товарищ капитан 1 ранга…

– Заходи, присаживайся.

Чупахин сел с краю длинного стола для совещаний.

– Ближе садись, я не кусаюсь.

Гремя стульями, Чупахин пересел.

Начальник экспедиции протянул ему бумагу.

– Вот, читай, через три недели на «Створе» в Средиземку на два месяца с гидрологическими работами.

Чупахин внимательно прочел документ, которым предписывалось отработать гидрологический полигон в Тунисском проливе с трехсуточным заходом в Палермо.

Он вернул бумагу начальнику экспедиции.

– Откуда такое счастье, может, ошибка какая? Плановые работы отменяют, а тут что-то уж совсем непонятное, да и кого вообще сейчас эта гидрология волнует. Про заход в Италию я и вовсе молчу, в лучшие-то времена редкостью было.

– Я, грешным делом, друзьям в ГУНИО звонил, они сами объяснить толком ничего не могут, но экспедиционный поход будет, это факт.

На фоне общего раздрая это выглядело как неожиданный выигрыш в лотерею. Все понимали, что, скорее всего, это будет последняя экспедиция в обозримом будущем, и упустить возможность подзаработать в последний раз было бы непростительно. Количество начальников, желающих выйти в море, было неприлично большим.

Адмирал с удивлением изучал принесенный на подпись приказ «О формировании комплексной экспедиции на ГИС “Створ”». Путем несложных вычислений получалось, что на одного исполнителя приходится по два начальника.

Оставляя красным карандашом кровавые полосы на фамилиях офицеров, адмирал список проредил. В итоге кроме экипажа и гидрологов в приказе остались только двое – замначальника гидрографии и начальник 23 океанографической экспедиции.