Страна коров

– Да, – сказал я. – Какой опыт вы получили за свою карьеру в Коровьем Мыке? Как человек, родившийся и выросший в этом регионе, как вы рассматриваете этот междоусобный конфликт, парализовавший наш кампус?

Преподаватель посмотрел на своих коллег, сидевших с ближайшей к нему стороны стола, затем – на неофитов, сидевших напротив. После чего покачал головой.

– Мне об этом нечего сказать.

– Но как же такое возможно? Я вам предлагаю возможность озвучить точку зрения вашей стороны стола…

– Без комментариев.

– Никаких?

– Нет.

– Вообще ничего?

– Не-а.

– Но почему? – спросил я у Расти в музее. – Почему никто из местных не желает высказывать мнение в формальной обстановке? Я постоянно слышу, как они его выражают, когда никто не записывает. Ух, да еще и как они его выражают! За соседними столиками в кафетерии. Или среди секретарш в машбюро. Я же знаю, что оно у них есть. Так почему же они так упорствуют и не желают излагать свою сторону в безопасной среде с контролируемой температурой, где происходит заседание нашей фокус-группы?

Расти разбирал какие-то старые фотоснимки, которые ему завезла и оставила одна семья, покидавшая Коровий Мык навсегда. Семье хотелось, чтобы наследие их осталось в надежных руках, поэтому они всё подарили музею; говоря со мной, Расти с тоской разглядывал эти фотографии, одну за другой перебирая их, и его, казалось, больше интересовали мягкие оттенки сепии, чем исход моей фокус-группы.

– Они вам не доверяют, Чарли.

– Не доверяют мне?

Расти положил стопку снимков на стеклянную витрину: сверху оказался зернистый профиль сурового мужчины верхом, а на коленях у него болталась свитая в кольца веревка. Расти стер пыль с этого отпечатка. После чего сказал:

– Вам нельзя полностью доверять, Чарли. Ну да, ваши прародители первоначально были отсюда родом. Но они же уехали, правда? И да, вы пришли к нам на барбекю и ели мясо, что мы вам предложили. Да и пива нашего вы довольно выпили. Слушали наши истории о былых днях. Вы, похоже, разделили с нами тот миг. Все это так. Однако среди местных вы известны как единственный опоздавший. Вы один пропустили наше бравшее за душу поминовение Мерны.

– Вяжется, – сказал я.

– Что с чем?

– Гуэн мне как-то сказала то же самое о неофитах. Объяснила мне, что среди присутствовавших на водяном сборище я известен лишь как тот, кто явился лишь затем, чтоб уйти пораньше. Что меня знают как того, кто убрался до срока, так и не испытав никакого оргазма. Иными словами, мой план вышел мне боком. Я возник слишком поздно для того, чтобы встать на одну сторону культурной пропасти, но удалился слишком рано с другой, чтобы остаться и на ней. Я пытался быть в обоих местах, а на самом деле, видимо, не пошел ни в одно. Мне тут не выиграть.

– Именно. Планы – штука полезная. Но иногда полезно быть чем-то целиком. Искренне. Делать то, что правильно, – а не то, что просто имеет смысл. Полностью посвящать себя одному за счет другого. Предпочитать либо ручную пишущую машинку, либо электрическую – а не обе одновременно. Строить мост – это здорово, но еще здорово и стоять на твердой почве либо по одну сторону от него, либо по другую. Вот какая задача вам предстоит, Чарли. И я вам не завидую. Хотя могу сказать, что вы все равно лучший кандидат на то, чтобы проводить эту фокус-группу повышенной важности. Потому что вы хоть и явились на реку позже, чем следовало бы, вы все же пришли к нам на барбекю.

– Точно, – сказала Гуэн. – И хоть вы ушли из студии йоги раньше, чем это принято в обществе, – и без штанов, если я правильно помню, – вы все же изначально уделили время, чтобы явиться к нам на водяное сборище.

– Но это все равно не объясняет, почему местные не желают делиться своей частью всей истории…

– Так мы уже! – сказал Расти. – Она в наших традициях. Она у нас в склонностях. Она в словах, что мы выбираем, и в голосе, которым мы их произносим. Однако никто не уделяет времени, чтобы нас услышать. А меж тем знаете ли вы, сколько раз нас опрашивали? Сколько чертовых фокус-групп нам пришлось высидеть? Вам известно, сколько раз образованные люди пытались придумать, как нас лучше понять? Как будто мы – экспонаты в зоопарке? Чарли, у вас есть хоть какое-то представление о том, как часто они пытались набить из нас чучела и выставить на погляд? Но почему оно непременно должно быть так? Почему они не могут просто выслушать произносимые нами слова, пока мы еще тут и можем их произносить?..

– Ну, могу себе представить, что это трудно, знаете. С другой стороны стола вы, местные, просто выглядите закосневшими. Вы против прогресса. Реакционеры. Кажется, будто вы не хотите перемен просто потому, что это не вашего сорта перемены.