Страна коров

– Конечно же, я выскажусь первым, – сказал Расти. – Потому что я здесь дольше вас. Иначе сказать, мои профессиональные и личные свойства известны, моя лепта в колледж и наше сообщество задокументирована. Моя семья живет здесь много поколений. Мои предки похоронены в пыльных полях кладбища «Коровий Мык» – в отличие от ваших, погребенных бог знает где. Вообще-то я могу отвести вас к могилам моих дедов за несколько минут, вы же предпочли оставить свои на их собственный произвол, разбросанные по стране, как развеянную ветром мякину. И по этой самой причине крайне уместно, чтобы я высказал свои замыслы первым. Конечно же, не думаю, чтобы ей это хоть в малейшей мере понравилось…

– Конечно, мне это ни в малейшей мере не понравилось! Да и с чего бы? С какой это стати его мысли заслуживают большего предпочтения, чем мои? Ну да, предки мои – не из Коровьего Мыка. Конечно, мои дед и бабка похоронены в разных местах очень, очень далеко отсюда. Но ведь и не сказать, что моя жизнь началась, лишь когда я прибыла на временную автобусную остановку! Однако именно так меня вынудили себя почувствовать. Все это было очень оскорбительно. Но времена тогда еще были таковы, что мы не очень-то над таким вот задумывались. Тогда мы еще бегали босиком и беременными в кухнях академического дискурса.

– Мы?

– Да, мы. И потому я ему сказала, что он может высказываться вперед меня. «Будьте любезны…» – сказала я и позволила ему выступить первым.

– Позволила мне? Да кто она такая, чтобы позволять мне выступить! Я выступал первым, потому что таков естественный порядок вещей со времен первого праха. И порядок этот – превыше каких бы то ни было капризов, какие бы у нее ни возникли. А потому я взглянул на нее и сказал: «Перво-наперво, я полагаю, что нам не следует заново изобретать никаких колес. Если колесо достаточно круглое и способно катиться, так и поезжайте на нем всенепременно. Если река течет – плывите по ней. У себя в блокноте я тут набросал меню, которым мы пользуемся уже много лет. Оно почти исключительно состоит из мясных блюд, и на протяжении многих веков служило нам верой и правдой. Стало быть, я предложил бы начать с него – и кончить им же». И протянул ей свой блокнот.

– С мясом?

– Да.

– Исключительно?

– И полностью.

– Я взяла у него блокнот и, само собой, в нем перечислялись все мыслимые блюда из говядины. Из всех частей коровы. Всеми способами приготовленные. Говяжьи тефтели и рубленые бифштексы, мясной рулет и телятина, отварная солонина и стейк, говядина вяленая и тушенная в горшке. И я взглянула на этот список с уважением, а затем сказала: «Ну, мясо – это все прекрасно и прочее. Но вокруг нас существует мир пошире этого, и в этом широком мире также представлены овощи всех мыслимых разновидностей. Есть морковь и сельдерей, спаржа и брюссельская капуста, соя и брюква, свекла и брокколи, цветная капуста и шпинат, фасоль и кукуруза, а также…»

– Кукуруза – это хорошо!

– …также руккола…

Тут он умолк.

– Руккола? Что это за чертовня такая, руккола?

– Чарли, он даже не знал, что такое руккола! И потому я ему объяснила, а он сказал…

– За каким чертом нам нужна руккола на рождественской вечеринке?

– «Из-за того, что она собой представляет», – сказала ему я.

– И что же, будьте любезны, она собой представляет?

– Она представляет собой будущее человечества. Неизбежное поступательное движение от плотоядных начал к высшему плану травоядной трансценденции. Такова непреклонная эволюция наших стремлений от первобытных позывов к более благородному и самоознающему желанию чего-то более тонкого.

– Это горшок дерьма.

– Нет, это не горшок дерьма. Это наша общая судьба.

– Нет, милочка, отнюдь. Овощи суть овощи, и ничего больше. А мясо, дорогая моя, есть мясо. И ваше желание перейти от одного к другому больше говорит о ваших собственных эгоистичных целях поддержать инновации ради них самих. Жить дольше ради жизни дольше. Достичь непрерывного усовершенствования за счет смиренной благодарности за то, что и так уже есть.

– Так что вы, стало быть, выдвигаете? Вы предлагаете мир, которым правит исключительно мясо? А не тот, что признает всю сложность своего вегетативного многообразия?

– И с каким выбором мы тогда остаемся? В диетической цепи человеческой эволюции вы все – руккола, а мы – вырезка. Однако в цепи этой – конечное количество звеньев, способных прокормить бесконечное количество ртов. И потому, прежде чем мы слишком забежим вперед себя, давайте убедимся, что на нашей рождественской вечеринке мы не забудем прославить не подвластные времени достоинства говядины и стейка, рубленого бифштекса и мясного рулета, телятины, говядины вяленой и тушенной в горшке…

– И кекс с цукатами!

– Кекс с цукатами? – переспросил я.

– Да, – сказала Бесси. – Ты такой ел?

– Конечно.

– И тебе нравится?

– В этом я не очень уверен, – ответил я. – Ты имеешь в виду метафорически или буквально?

– Буквально. Чего ради кому-то печь метафорический кекс с цукатами? Нет, Чарли, я говорю о буквальном кексе с цукатами… тебе он нравится?

– Годится. Не самый у меня любимый. Но ничего так. А что?