Страна коров

– Послушайте-ка, – сказал Расти, – когда все эти новые люди только начали стекаться в Коровий Мык, мы из кожи вон лезли, чтоб быть гостеприимными. Мы приглашали их к себе домой и предлагали им все, что у нас было. Давали им мясо. Брали их смотреть футбол в местную среднюю школу вечером в пятницу. Звали их принять Иисуса Христа как своего Окончательного Искупителя. Короче говоря, относились к ним так, как нам бы самим хотелось, чтобы относились к нам. И знаете, как они на все это реагировали? Знаете, что они с нами сделали в ответ?

– Нет…

– В ответ они все плюнули нам в лицо! Потроха?! Да ну их к черту, ваши потроха! Скот? К черту ваш скот! Грузовики? К черту ваши проклятые грузовики – вам всем следует ездить на машинах с экономичным потреблением топлива. И зачем вам барбекю, если можно делать фондю? К чему охотиться на местную дичь, если можно смотреть на далеких знаменитостей по телевизору? Зачем быть набожными, когда можно духовными? Вот честно, этим людям было наплевать, вообще существуем ли мы или нет. Им небезразличны только их собственные вечеринки, их оргазмы и их руккола. Мы им только досаждаем. Мешаем. Некое неудобство, о каком нужно вспоминать время от времени, по необходимости. Чарли, для этих людей мы всего-навсего создаем атмосферу…

Впервые с тех пор, как мы встретились, Гуэн замерла в своей энергичной проходке по тропе к кафетерию. Мы уже прошли больше половины кампуса и стояли у прачечной-автомата для преподавателей. С самого начала нашей прогулочной дискуссии я старался не отставать от ее целеустремленного шага, отчего эта ее внезапная остановка оказалась еще более поразительной. Гуэн, казалось, в ярости от только что услышанного.

– Так он утверждает, что они были гостеприимны? Что нас принимали с распростертыми объятиями? Вы смеетесь надо мной, что ли? Футбол? Мясо? Грузовики? Все это здорово и прекрасно. А спросите у него о последнем заседании рождественской комиссии, на котором я была. Спросите у него об этой встрече, Чарли!..

– Какой встрече?

– О последнем разе, когда мы с ним вместе заседали в рождественской комиссии.

– Вы с ним вместе были в рождественской комиссии? Одновременно?!

– Конечно, – ответил Расти. Теперь он отошел от своих архивов и стоял у чучела телки, поглаживая его по холке, словно она живая. – Боже мой, она до сих пор на это злится?

– Судя по всему, – сказал я. – Она мне предложила у вас об этом спросить.

– Уверен, ей бы это очень понравилось. Но ей нужно это преодолеть. Пора двигаться дальше.

– Дальше от чего?

– От того, что произошло.

– А что произошло?

– Ничего не произошло.

– Ничего?! – сказала Гуэн.

– Да, – подтвердил Расти. – Ничего не произошло.

– Херня какая! – сказала Гуэн.

– Да в ней самой херни полно! – сказал Расти.

Я замер. Наконец-то показалось, что я докопался до самой сердцевины чего-то важного. И потому я посмотрел на них обоих.

– Ну, так можете ли вы мне тогда рассказать всю историю? – спросил я. – Можете изложить, как именно ничего не произошло? Поведать в подробностях, как ничего не произошло и как это ничего вдруг превратилось во что-то?..

Оба они посмотрели на меня с сомнением: Расти стоял рядом со своей телкой, мы с Гуэн – посреди длинной эспланады, ведшей к кафетерию, и студенты потоком огибали нас, шагая на занятия.

– Можете вы мне рассказать, что на самом деле случилось на том роковом заседании рождественской комиссии? – повторил я. – Поскольку либо что-то произошло, либо нет. И это могло быть существенно важным. Поэтому так или иначе, но мне бы интересно было это услышать.

– Долгая это история… – предупредили они.

– Как водится…

– …И очень некрасивая, – сказали они.

– Так часто и бывает!

– Нелегко рассказывать ни о чем.

– Вполне допускаю. Но такая попытка несомненно благородна…

Два соперника помолчали, как будто сейчас оба направятся соответствующими академическими дорожками. Но потом оба остановились. А затем, словно у них где-то внутри заклокотала человечность, каждый начал рассказывать о заседании рождественской комиссии, на котором оба они присутствовали.

– Как оно бывает в истории, – сказали они, – все свелось к меню. Тут-то все и пошло не так…

– Судьба нашего учебного заведения, всего нашего сообщества пошла не так из-за меню?

– Да, в тот день мы обсуждали меню. Меню к рождественской вечеринке…

* * *

И тут они мне рассказали, как их обоих приписали к подкомиссии по питанию и напиткам, и они встретились в том же конференц-зале, где ныне удерживала равновесие и моя фокус-группа. В массе подробностей описали они, как расселись по разные стороны прямоугольного стола для переговоров и как, заняв свои места, приступили к делу – подытоживать списки еды и выпивки, которые предстояло подавать на рождественской вечеринке того года.

– День клонился к вечеру, – сказала Гуэн.

– А семестр – к концу, – сказал Расти. – Было начало третьего, а в три мне предстояло принимать экзамен.

– Было уже поздно, поэтому я предложила поделиться своими мыслями первой. «Мне начать? – спросила я. – Или лучше вам?» Тогда еще все диктовалось учтивостью.