Страна мурров

Его слова произвели на всех неприятное впечатление.

— Совсем рехнулся, старый дурак? — сказал Мартон. — Все у тебя воры. Смотри, что натворил!

— Мартон, следите за речью, — ужаснулась Айлин. — Не видите, в каком он состоянии? Чего вы ждёте? Уводите!

— В полицию?

— В какую… В его комнату! И не выпускайте хотя бы первое время, пока не придёт в себя.

Барри дёргался, пытаясь вырваться из крепких мужских рук, и с ненавистью глядел на Эдама, который подчёркнуто игнорировал его вопли.

— Где полотенца, наглая рожа?! Хватайте его, болваны! Вяжите! Выполите сорняки в прекрасном саду!

Гарт и Мартон сгребли старика и быстро понесли на руках по коридору, следом побежали Лорна с Тавалой.

— В доме по утрам вонью несёт! Плохо моют! Плохо! — донеслось напоследок, и всё стихло.

Айлин встретилась взглядом с Эдамом. Они словно обожглись друг о друга и одновременно отвернулись.

…Айлин съела тарелку супа, который Лорна принесла на подносе с кухни, и тихо поплакала на диванчике. Лунг уладил все дела с избитым помощником ювелира — извинения, компенсация, лечение… И отдельная благодарность господину Кабошону, который великодушно обещал не привлекать полицию. По достигнутому соглашению, его мурчонок отныне будет карабкаться по портьерам в печальном одиночестве…

— Сантэ… Где ты, моя детка? — тихо позвала она и вдруг вспомнила, что сегодня не видела Фанни.

Она справилась о ней у Лунга. Оказалось, Фанни заперлась в своей комнате и не хочет никого видеть. Айлин знала, что в такие минуты внучку лучше не трогать.

В дверь постучали.

— Войдите.

Айлин ждала Длит, но на пороге встал Эдам, решительный, с бледным лицом.

— Вы позволите?

Разволновавшись, Айлин не могла вымолвить ни слова и только сделала приглашающий жест, указав на зелёное кресло, уцелевшее после визита брата. Но Эдам встал посередине кабинета. В руках у него была папка, которой он лихорадочно постукивал себя по бедру.

— Госпожа Монца… я хотел бы выразить свой решительный протест. Поведение господина Строжара недопустимо. Вы знаете — он только что напал на гостя и оскорбил меня публично… — Эдам тяжело дышал. — Если вас интересует моё мнение, то я считаю, что его следует поместить в психиатрическую лечебницу.

Айлин, к концу дня совершенно измученная, призвала на помощь все свои силы.

— Я согласна, Барри в последнее время слишком… возбуждён, да и специализированное заведение имеет свои плюсы… Но вы, доктор? Разве вы не в состоянии назначить ему адекватное лечение? Вы специалист высокого класса, уверена, вы справитесь. Прошу вас. Сколько бы Барри ни осталось жить, он проведёт свои последние дни здесь, в Спящей крепости. Снисхождение — вот в чём он нуждается больше всего.

— Он обвинил меня в воровстве!

— Право, Эдам… Не стоит так сердиться на больного старика. Не забывайте, что на протяжении многих веков наша семья привыкла полагаться на профессионализм и милосердие врачей по фамилии Риц.

Её спокойствие, её невероятная доброжелательность растопили его враждебность. У Эдама задёргалось лицо, прозрачные серые глаза увлажнились.

— Обвинил… и был… был прав… — Кривя губы, он ждал, что она ответит, но у Айлин от волнения снова перехватило горло. — Прав… — с мучительной гримасой повторил Эдам, — потому что намерение всё равно что действие… Я бесконечно виноват перед вами, госпожа Монца… В этом самом кабинете я вас предал… Вы не представляете, как я себе противен, как ненавижу себя за то, что сделал, за все свои гадкие мысли… Я не понимаю, что со мной, почему я так поступаю…

Чёрная река течёт в наших жилах, чёрная кровь Уго… Сердце Айлин разрывалось от жалости.

Эдам стоял перед ней, длинный, как журавль, с согнутыми плечами, родной, несчастный и… плакал. Айлин мгновенно залилась слезами и протянула к нему руки. Он упал в её объятия, уткнувшись лицом ей в колени.

— Я вас прощаю, Эдам, — горячо шептала Айлин. Дитя моё, любимое, обиженное дитя… Это не он — она должна просить у него прощения… — Гоните от себя дурные намерения, боритесь с ними, и давайте начнём всё сначала… — Она не решалась погладить его по голове, хотя очень хотелось, и чувствовала, что больше не в силах замалчивать тайну его рождения. — Я должна, дорогой Эдам, вам кое-что рассказать… прошу, выслушайте меня…

Но он вскочил с колен, подобрал упавшую папку и, пряча глаза, смущённо пробормотал:

— Нет-нет… извините… не сейчас… — поклонился и бросился к двери.

Ничего, их жизнь вот-вот переменится. Лишь бы Милн сделал всё побыстрее… Она, наверное, целый час сидела неподвижно, глядя в окно на темнеющее небо. Потом пошёл сильный дождь, и больше ничего нельзя было разглядеть.

Глава 19. Она хочет, чтобы её любили

1