Страна поднимается

Нуп, разговаривая со стариками деревни Дета, глядел на все это и думал: четыре года гнут они спину на француза — и вот до чего дожили…

Деревенские старцы, сбившись поплотнее, сидели вокруг кувшина с водкой. Заслышав, что к ним пришел Нуп из Конгхоа, старики — а они-то знали: он и говорить горазд, и земляков любит да чтит, и в поле первый работник, — обрадовались, принесли добрую водку и пригласили Нупа отведать ее. Но когда он завел речь о том, что надо бы и деревне Дета с оружием в руках выступить против француза, никто и слушать его не пожелал. Дядюшка Унг — в пору восстания [21] он был деревенским старостой, а теперь совсем одряхлел, даже брови у него побелели, щеки впали, беззубый рот провалился — тут же сказал:

— Нет, Нуп, ничего не выйдет. Мы здесь, в Дета, никогда не держали зла ни против тех, кто бился с французом, ни против Правительства[22] и его людей. Но от пепла соломенного нас с души воротит. Не можем есть его вместо соли.

Еще четверо или пятеро старцев, опустив долбленые стебли бамбука, через которые они тянули водку, заговорили разом:

— Бежать, бросить деревню? А куда бежать-то?..

— Нет, мы уходить не хотим…

— Пусть люди Конгхоа бросают деревню. Нам небо не велит…

— Ну, уйдем… А есть-то что будем? Шипы да колья строгать, говоришь? Да тут и в поле некогда выйти. С голоду перемрем. Нет, Нуп, мы не согласны…

— Слушай, Нуп, разве тебе под силу уговорить небо, чтобы дозволило людям Дета уйти с обжитого места? Начнем воевать с французом — останемся без соли, одеться не во что будет. Если б не это, мы, может, еще согласились бы. А так — не устоять нам, не вынести лишений! Само собою, гнуть спину на француза тоже тяжко, но у нас хоть есть соль для детей. Боюсь, ударимся в бега — детям конец, всем до единого…

Нуп не знал, что и сказать. Солнечный свет пробивался внутрь дома, в лучах его плясали пылинки, и не было им числа. Наступил полдень. Старцы разошлись. В доме дядюшки Унга остался один Нуп. Древоточец, проев скособоченную жердь под крышей, обсыпал всю грудь его белой бамбуковой трухой.

Нуп размышлял о коварстве француза. Вот ведь надумал послать этого гада Тю Ру вверх по ручьям земли бана, чтоб раздавал ружья по деревням вокруг горы Тьылэй и уговаривал людей бана: «Все, кто держит сторону Вьетминя[23], злобны, как дикие вепри, что спускаются с гор и разоряют поля. Увидите их вдалеке — бейте пулею насмерть, а попадутся вблизи — хватайте, отрезайте носы и уши, вяжите и выдавайте французу, взамен получите соль…» Подлые, злые слова! Отчего же кое-кто из племени бана внял им? А я говорю им слова добрые, честные, и люди бана не слушают их… Нет, нет, все изменится! У француза зло на уме, хоть рот и полон благих обещаний; сегодня люди бана сразу клюют на его уловки, но так же быстро забудут их. А в моем сердце самые лучшие намерения, только тех, кто пойдет за мной, ждут — пока мы не победим — лишенья и беды, и потому землякам надо долго вникать в мои слова. Но я буду повторять и повторять им каждое слово, и они поймут. Поймут и никогда не забудут…

Нуп вспомнил: шестой уж год пошел с тех пор, как однажды, доведенный соляным голодом до мути в глазах, забрался он на высокий камень и спросил сто тридцать человек — всю как есть деревню Конгхоа: «Кто согласен маяться без соли, но драться с врагом?.. Кому невмоготу, кто согласен гнуть спину на француза?» Девяносто человек подняли руки — мы согласны уйти в горы. Эти девяносто, самые бедные в деревне, больше других ненавидели француза.

А жители Дета, ненавидят ли они француза?.. Когда месяц назад ночью праздновали вступление Нупа в Партию, Тхе сказал: «Все, кто бедны, с кого французы драли три шкуры, ненавидят врага. Их ненависть должны закалить мы. Сила их велика, любое дело им по плечу. Все они чисты сердцем и станут нам добрыми товарищами». Не здесь ли, в Дета, народ обнищал вконец? Еще с дедовских времен надрываются, гнут спину на француза. Отчего же нет в их сердцах ненависти к врагу? Отчего не любят они свою родину? Моя здесь вина, думал Нуп, не объяснил им всего, не растолковал. Побоялся лишних трудов…

К вечеру он обошел всю деревню. Спрашивал у людей: сколько раз в месяц, пока луна совершит все свои превращенья, француз гонит их на работу? Что заставляет делать? Что говорят? Что делают сами? Расспрашивал у ребятишек: отчего они такие худющие — кожа да кости? Выяснял: куда подевались буйволы? Кто их увел? Узнавал: почему поля так заросли травой?..