Страна потерянных дорог

Еще повезло! Расслабился, задумался о вечном, как дурак, и не заметил, что тот сугроб был на краю глубокого оврага. И под ним уже не имелось опоры, только ломкие веточки. Скатился почти до самого ручья, протекавшего по дну. Хорошо еще, что вместе с котенком не окунулся в ледяную воду.

Макс встал, ощупал свои конечности, отряхнулся, затем скинул рюкзак и умылся. Малой тоже погулял по замшелым камням и напился. Но мочить лапы ему не понравилось, так что рыжий оперативно вернулся в свое привычное укрытие.

Через пару минут отдыха Макс перешагнул через ручей и полез на другую сторону оврага. Вылез, отряхнулся и снова в путь.

Интересно, а тут есть еще что-то? Другие люди, пусть и такие же неприкаянные покойники? Некие города или дороги? Не может же быть так, что на весь пустой мир он один.

Макс вдохнул полной грудью и вдруг улыбнулся зимнему Лесу вокруг. Только движение и ничего больше. Просто, как трусы. Было в этом что-то правильное. Странствовать, спать в случайных укрытиях, искать дорогу среди бурелома, встречать рассветы и закаты, топить снег у костра, гладить кота, искать пропитание. Вечно.

Никто не тронет, не найдет его среди этой тишины. Все ясно и просто. И неожиданно чисто, как этот нетронутый снег вокруг. Главное, чтобы больше не болело. Ни сердце, ни душа, ни израненное и потрепанное в боях тело, от которого он ощущал себя глубоким стариком в тридцать пять. Сейчас только немного ныли уставшие от марш-броска мышцы, но не более того.

Да и нельзя человека из-за ленточки сразу пускать к людям. Он обычно брал выходные по возвращении, запирался дома, привыкал к другой реальности. Хотя бы пару дней — себя услышать, обдумать все, привести голову в порядок.

Макс снова улыбнулся и продолжил путь. Может Садовник действительно знакома с ПТСРом, и понимает, что пока человек не придет в норму, то и говорить с ним бесполезно? Отпустила его выгулять по Лесу своих внутренних демонов?

Черт его знает! Может он слишком много смыслов навешивает там, где все проще. Да и пока эта странная седая личность снова на горизонте не замаячит — даже не спросить и не уточнить.

Сработала старая привычка рефлексировать за ленточкой. Казалось бы, в зоне боевых действий не должно быть времени и сил на пустые размышления, но нигде Макс так много не думал обо всем на свете, как на войне. Когда лежишь часами, затаясь в канаве, над головой — залпы артиллерии, то укрыться можно только в собственных мыслях. И хоть как-то скоротать тяжелое ожидание.

Макс вынырнул из размышлений и нерешительно замер на краю обрыва, держась рукой за ствол дерева. Чуть подался вперед и посмотрел вниз. После ручья он уже шел осторожнее, так что следующая каверна не стала сюрпризом.

«Черт возьми!» — расстроился Макс. Издали казалось, что это просвет в Лесу, выход на опушку! А оказалось, что просто огромный разлом в породе, а на другой стороне стоят все такие же деревья и кусты.

Переправиться нет возможности, и ущелье шло кривой чертой, отсекая все пути вперед.

Макс раздосадованно вздохнул, отлип от шершавого ствола и отошел подальше от края. Сел на поваленное дерево, неспешно достал из рюкзака флягу и питательный батончик. Один из последних, что купил, когда мотался за оборудованием.

Малому была выдана порция сухого корма, который провалился в рыжего котенка, как в бездонную пропасть. И как столько помещается в такое маленькое существо?

— Так, товарищ Кот. У нас проблема, — рассуждал Макс во время перекуса. Разговаривать с самим собой — дурной признак, а вот с котом — почти норма, спросите любого кошатника. — И будь я проклят, но мне кажется, что нам четко дают понять — надо поменять направление. Смотри, сначала бурелом, потом овраг, сейчас уже пропасть. Куда бы мы ни шли, нам явно не туда. Что скажешь?

— Мя! — ответил котенок и попытался отобрать у Макса его батончик.

— Товарищ Кот, вас волнуют только вопросы снабжения! Это недопустимо для офицера. Мы экономим, так что никаких «мя»! Пошли, чучелко. А то до ночи даже на ту полянку не вернемся.

Макс решил добраться до бурелома, где лез под деревом. И там уже выбрать новое направление.

— А вот это уже интересно, — протянул Макс, стоя у ручья в овраге. Ручей был на месте, но склоны стали раза в три меньше.

Он огляделся по сторонам, но нет — это точно то место, вон даже его собственные следы остались на снегу. Только вот сам овраг странным образом уменьшился, превратившись в небольшое углубление.

Макс хмыкнул, осторожно взобрался по склону и немного отошел от оврага. Затем, чуть подумав, вернулся обратно.

Крутой обрыв, длинный и опасный, спускался к самому ручью.

«Занятно», — думал Макс. Выходит в ту сторону — овраг глубокий, а в обратную — мелкий. И на невнимательность уже не спишешь. Можно, конечно, поставить эксперимент, снова перебраться на другую сторону и обратно, чтобы убедиться наверняка… Но тратить время не хотелось, а посыл и так уже очевиден.

Макс пошел дальше, у бурелома остановился лишь на мгновение, отметил, что нагромождение веток и стволов тоже стало меньше и более редким, даже под деревом лезть не пришлось.