Страна Соболинка

Чем дальше катилось, плыло время, тем чаще Юрию становилось не по себе от мысли, что очень скоро он уедет отсюда, попадет в водоворот звероподобных законов: или ты, или тебя… Где в одночасье можно разбогатеть и упасть на землю с небес рядом с мусорным баком; вознестись на высокую ступень благосостояния и оказаться нищим, а то и мертвым, как едва не случилось с ним. Подобные размышления угнетали. Успокаивал мужчина себя только тем, что мысленно поклялся себе никогда не забывать этот мир, маленькую страну Соболинку, где, возможно, началась его еще одна, теперь уже новая, жизнь. Юрий грезил желанием хоть как-то обустроить быт жителей в благодарность за свое спасение, хотя точно знал, что никто из них никогда не попросит за любой прожитый день даже маленькой помощи.

В тревогах о дне завтрашнем Юра сожалел, что ему отпущено так мало времени на общение с дорогими людьми. Два месяца пролетели как две кометы, быстро и незаметно. Да, ему хотелось остаться здесь еще на какое-то время, пережить знаменитую соболевку – главный промысловый сезон охотников этого края. Зародившийся август рядился с заблаговременными сборами в тайгу. У всех жителей заимки на устах все чаще вылетало таинственное, а потому и зажигательное слово – сезон. Они готовились к предстоящему отрезку времени с культом преклонения: «Вот, надо к сезону подготовить то или другое!» Все свободное время каждый из них делал лыжи, шил одежду, клепал железо, стругал топорище, заряжал патроны, подгонял язычки капканов на чуткость или же плавил парафиновые свечи. Даже достопочтенный Иван Макарович, сопереживая, помогал делом и советом «молодым неумехам»: «Эх, что там говорить? Молодежь пошла, на всем готовом промышляют, по избушкам. Раньше мы, бывало, нарты за собой, лямки на плечи да с обметом по белкам да гольцам! Ночь-полночь на морозе под кедром! Шкурка в цене была, потому так и уродовали себя, мерзли. А сейчас что? Прошел по путику да на нары: железная собака (капкан) без тебя сделает дело».

Ему никто не перечил: пусть ворчит старый, все равно погода не изменится. Все будет так, как отработано годами. Лишь бы хватило сил, выносливости, терпения да здоровья, а остальное все приложится.

Юрий не мог представить, как это – прожить в тайге долгих пять месяцев, ежедневно работая в дождь, снег, пургу, оттепель, без благ цивилизации, не встречаясь с людьми, разговаривая по рации в лучшем случае раз в неделю. При этом постоянно ходя по лезвию ножа. Стоит подвернуть, сломать ногу, упасть с дерева, провалиться в речную отпарину, в незамерзающий зыбун, попасть под снежную лавину, опрометчиво промахнуться в медведя-шатуна, и все – никто не услышит твой крик, не протянет сильную руку помощи, не найдет в глухой, дикой тайге. А они, соболятники, жили, работали, причем не первый год, кто-то уже несколько десятилетий, постоянно играя со смертью, находясь под невидимым, постоянным гнетом напряжения.

Соболий промысел, как адреналиновая маска на лицо: увлекает, заводит, возбуждает, зовет. Кто пережил это хоть раз, никогда не забудет. Настоящий охотник по крови будет ежегодно стремиться в тайгу, чтобы прочувствовать это еще и еще раз. Это как сладкий купеческий чай после длинной дороги, бодрящий кофе утром в постель, сигарета для курильщика, вино для алкоголика, героин для наркомана: испил купель благости – и будешь желать пережить эти ощущения.

Еще не понимая всех тонкостей древнего ремесла, но жадно схватывая разговоры охотников, Юрий сначала заинтересовался, а потом загорелся желанием: «Как это происходит? Вот бы мне хоть раз на недельку, на несколько дней оказаться там, вместе с ними! И не нужны шкурки соболей, вырученные деньги. Просто попробовать, испытать себя, прочувствовать весь процесс, понять, что это такое, а потом делать соответствующие выводы».

Не знал тогда Юра, что, сам того не ведая, утонул в объятиях целомудренной Дианы, у которой мягкая, ласковая душа – нежнее молодой поросли, но руки грубее железа.

Вера приехала через четыре дня, переполненная впечатлениями от городской суеты:

– Машины – туда-сюда! Просто так дорогу не перейти… все куда-то бегут, торопятся, толкаются. В первый день, как приехала, сразу на квартиру, к Людмиле, а там дверь в подъезде железная закрыта, надо кнопки знать. Два часа ждала, пока пришла управдом да справки навели: кто я, зачем приехала.

– Ишь как! – почесал бороду Иван Макарыч. – А мы тут на палку дверь закрываем.

– А в общем-то, хорошо она устроилась, – продолжала рассказывать о дочери Вера. – Квартира небольшенькая, с кухонькой, но им вдвоем с Танькой Звягиной хватит. Если пополам платить, то не так и дорого, всего по две с половиной… А Люда уже на работу устроилась, вечерами в магазине полы мыть – все копейка.

– Мороженое ела? – не забыл спросить Толик.

– Ох, какое там мороженое… – безразлично махнула рукой Вера. – Пока приехала, то да се, надо было с хозяйкой квартиры переговорить. Потом на рынок ходили, кое-что из одежды купили на осень. На следующий день с утра другие дела были (посмотрела на Юрия), а потом уж и домой, назад пора.