Страна терпимости (СССР, 1980–1986 годы)

Она поняла одно: сверху пробиться в литературу легче, чем снизу. Даже и таланта особого не надо. Она уже и наслышалась, и начиталась, благодаря Салте, которая ее просвещала на этот счет. В аппарате в отделе культуры работал один референт, часто выпивающий в рабочее время, который умудрялся издавать книги в качестве кинокритика. Ксения, когда еще работала в приемной, печатала по его просьбе какую-то полуграмотную галиматью, выдаваемую за научный опус. Помощник зампреда по культуре тоже баловался побочными заработками, используя имя своего шефа. Но основное писательское ядро находилось в аппарате ЦК КП Казахстана.

Там были и поэты, и писатели. Один поэт, не гений, но небесталанный, стихи у него были искренние и душевные, будто он и не чиновник вовсе, а человек хороший, пишущий лирические стихи. Впоследствии, возможно, ввиду того, что чиновника в нем становилось меньше, а поэта все больше, его и отправили из ЦК в то кресло, которому он больше соответствовал: в редакцию журнала «Простор» на должность зама главного редактора. Стихи его после перемены места службы стали еще искреннее, еще душевнее и даже смелее. А вот писатели, как поняла Ксения, прочитав кое-что из их шедевров, использовали по полной свое служебное положение.

Например, помощник первого секретаря ЦК Кунаева Д.А. Причем, самый бездарный графоман, книги которого пылились на складах, а потом сжигались, чтобы в нужных документах проставить безапелляционно: проданы. А затем издать очередной шедевр шизофреника с манией величия, приобретенной вследствие высоко занимаемой должности, был и самый плодовитый, почти как Лев Толстой. Верхом наглости зарвавшегося графомана было то, что сначала его произведения печатали в нескольких номерах «Простора». Можно представить, какие гонорары ему отстегивали, наверняка, по высшей ставке. Анатолий Данилович, кстати, в сравнение с ним мог считаться классиком советской литературы. У него была нормальная, среднего уровня проза, в существующей литературной терминологии называемая: проходная, то есть безобидная, читабельная, рассчитанная на невзыскательный вкус среднего читателя.

В тот же, радостный для Ксении день, ее вызвали к управляющему Делами Совмина, человеку, которого многие боялись. Он был жестким руководителем, терпеть не мог бездельников, хотя при нем и околачивалась парочка референтов, сидящих на «бронях»: поезда, самолеты, путевки в ведомственные санатории. У них же можно было заказать служебную машину для личной надобности. Но самое главное, после распределения квартир они занимались выдачей ордеров на них. Они были шестерками перед управляющим и его замами, перед председателем Совмина и его замами, но зато министры перед ними расшаркивались. И перед своими сотрудниками любили покобениться, набить себе цену, заставить поунижаться, особенно мелкую сошку, типа Ксении.

Кондратовича она не боялась, не лебезила перед ним, как некоторые: например, та же Валька-бухгалтерша. Та от подобострастия даже приседала, свесив едва не до пола обширную задницу.

Она вошла, поздоровалась.

– Проходите, садитесь, – жестом пригласил управляющий.

Она села, внутренне готовая к предстоящему разговору.

– Создали вы мне, уважаемая, хлопот. Я надеялся, что пройдет время, и все кривотолки улягутся сами собой. Поболтают злые языки, надоест и уймутся. Не получилось. Прямо коррида какая-то. Вы для них, как красная тряпка для быков. Простите за некорректное сравнение. До сих пор «доброжелатели» пишут кляузы, но уже не мне, а в ЦК. Пытался я защищать вас, но мне сказали категорически: в аппарате она работать не будет. Я думаю, и вы понимаете, что не место вам здесь. Вы молодая, красивая, умная, еще и талантливая, я читал ваши стихи в сегодняшней газете. А кто здесь работает? Не будем говорить о референтах, всякие и среди них есть. Но вам завидуют не они, а ваши коллеги – секретари. Они и доносы пишут. Скажите, куда вы хотите устроиться, и я лично вам помогу.

– Вадим Петрович, во-первых, спасибо вам за материальную помощь, которую вы мне оказывали, несмотря на эту гнусную справку. Я все прекрасно понимаю, хотя и не совсем: чем я заслужила такое негативное отношение. Я никому не делала зла, поверьте. Разумеется, я не останусь здесь и дня, когда окончательно встану на ноги. Дело в том, что в конце года мне предстоит еще одна операция по удалению пластины. Я вас очень прошу, дайте мне поработать один только месяц, и я лягу в больницу, а когда выйду с больничного, сразу подам заявление на увольнение. Я вас не подведу.

– Хорошо. Я догадываюсь, кто строчит на вас «телеги» в ЦК, попробую укоротить руки. Работайте спокойно, готовьтесь к операции. Желаю, чтоб она прошла успешно. Можете идти.

– Спасибо вам за человечность, – от души поблагодарила Ксения и вышла.