Страна терпимости (СССР, 1980–1986 годы)

Прежде, чем лечь в травматологию, Ксения сходила на консультацию к профессору. Она подарила ему в благодарность за прошлую операцию роскошную океаническую раковину, которая досталась ей по случаю тоже в подарок. Он посмотрел снимки, которые она предварительно сделала, и на ее вопрос, удалять или не удалять пластину, ответил:

– Будь вы в преклонном возрасте, я бы решительно сказал: – Нет! Но решительно сказать «да» я не имею права. Дело в том, что последствия от введения в человеческий организм инородного тела бывают непредсказуемы. Можно прожить до глубокой старости, а может начаться отторжение – по разным причинам. Скажем, травма на том же самом месте…

«Не дай Бог!» – суеверно взмолилась Ксения. – Решайте сами. Рановато, конечно.

– У меня обстоятельства особые, связанные с работой. Хочется поскорее разделаться со всем этим до Нового года. Скажите, Константин Петрович, есть риск?

– Определенный риск всегда есть. Мы стараемся сводить его до минимума, но у пациентов есть сердце, которое может не выдержать наркоза, есть сопутствующие заболевания. Если вы боитесь, лучше повременить.

– К сожалению, у меня нет времени. Я бы хотела лечь на операцию через две недели.

– Будем вас ждать.

На работе Ксения предупредила заведующую, завершила порученные ей дела, убрала в столе, унесла личные вещи домой, зная, что работать здесь больше не будет. Все написанное, в том числе записи дневникового характера, сложила в большой конверт и отдала на хранение Салте, та убрала конверт в сейф. В один из дней ей вдруг позвонил Анатолий Данилович и сообщил, что он договорился с главным редактором «Простора» насчет ее стихов, она должна сама отобрать несколько, так как он сейчас уезжает с шефом в командировку, и отнести прямо самому главному. Ксения бурно поблагодарила его.

– Не стоит. Ваш почитатель все за вас хлопочет. Да и вообще, слышали, наверно: «Таланту надо помогать, бездарности про-лезут сами»?

Ксения выбрала момент и позвонила В.Н., сказала ему о звонке Блинова, о визите к управляющему Делами, о своем решении.

– Я все знаю, – ответил он. – Тут еще и подруга твоя за тебя хлопочет. Заходила как-то и рассказывала, какая ты талантливая, и что помогать тебе надо. Пока будешь в больнице, подумай, где бы ты хотела работать. Постараемся помочь. А в журнал сходи, не откладывай.

– Обязательно. Спасибо за поддержку.

– Действуй, потом доложишь, – пошутил он на прощанье и положил трубку.

17

Ксения не без трепета переступила порог кабинета гл.редактора. Он поприветствовал ее дружелюбно, с улыбкой.

– Здравствуйте, здравствуйте, Ксения Кабирова из Совмина. И где только ни появляются эти неугомонные поэты! И когда только они успевают т а м писать! Ведь государственными делами ворочают! Ведь ответственность-то какая! – непонятно было, то ли всерьез говорит этот пожилой седой человек, то ли посмеивается, хотя Ксения заподозрила последнее, ибо пафос фраз не вязался с ехидной усмешечкой в уголках рта.

– Я секретарша всего-навсего, – уточнила она.

– А мне сказали, что вы инспектором работаете, – несколько разочарованно произнес он.

– Должность так называется, а на самом деле – обычная секретарша, – не стала она набивать себе цену.

– Неважно кто, а важно что, – нашелся он.

– Так что вы нам принесли?

Ксения положила перед ним на стол несколько листов мелованной бумаги с аккуратно отпечатанными на них стихами. Главный бегло просмотрел их, поднял голову и с легким удивлением в голосе констатировал:

– Хорошие стихи, – и он нажал кнопку в углу стола. Вошла секретарша.

– Пригласите завотделом поэзии.

Вошел завотделом – невысокого роста, стройный, слегка прихрамывающий мужчина за сорок, с грубоватой лепки лицом, большим лбом мыслителя и густой шевелюрой светлых, вьющихся волос – войдя, слегка склонил голову в приветствии, сел напротив посетительницы.

– Вот, Антон Алексеевич, новый поэт у нас объявился. И не где-нибудь, а в Совмине! – главный поднял указующий перст кверху.

– В Совмине еще не было. Зато в ЦК, как собак нерезаных, – во взгляде завотделом сквозил холод и недоверие и малюсенькая искорка презрения: если из Совмина, то только через главного? Обязательно по верхам и сверху? А просто как человек нельзя было? Прямо ко мне? Ишь, птица какая! Так сразу и поэт? Еще посмотреть надо.

Ксения тогда правильно прочитала его взгляд, потом, когда они стали хорошими товарищами, он напомнил ей о той встрече и что он думал о ней – почти точь-в-точь, что она прочитала в его глазах.

– Вот просмотрите, Антон Алексеевич, – Ларичкин (была фамилия главного) протянул листы через стол завотделом.

Тот начал читать, а Ксения наблюдала, как недовольство на его лице сменяется доброжелательным интересом. Когда он поднял голову, взгляд его был теплым, а улыбка доброй.

– Ну, как? – спросил шеф.

– Очень искренние, откровенные стихи, грамотные – с точки зрения русского языка.

– Ну, и отлично. Готовьте в номер.

Валеров позвонил ей на следующий же день.