Страна терпимости (СССР, 1980–1986 годы)

Был еще один человек, которому она по гроб жизни обязана. Он работал начальником городской Союзпечати: Смаилов Аскарбек Сагидилович. Импозантный мужчина средних лет, одет всегда с иголочки, не всякий министр так одевался. На работе он был тираном. Его окружало женское царство, и он был царь. Дисциплина была железная, никакого разгильдяйства не дозволялось. По понедельникам проходила планерка, его зычные крики разносились по всем этажам. Его боялись, уважали, но и… любили. Он был справедлив. А «дамочек» своих зря не обижал, не обходил их премиями и другими поощрениями. Праздники отмечали вместе за общим столом, она однажды даже случайно оказалась в их застолье. Оставшись одна, с сыном, мать пошла на работу, отца уже не было, Ксения опустила руки. Уже ничего не хотелось. Напала жуткая депрессия.

Тут ее вызвал Аскарбек и по-русски крепко выматерил. Такая-сякая, у тебя вся жизнь впереди, сына надо поднимать, сама еще замуж выйдешь. Занимаешься самиздатом и продолжай, пиши, издавай, всё буду брать сразу и переводить деньги. Депрессия сникла под напором крепких выражений настоящего мужика, желающего добра. Она писала как проклятая, как каторжная, каждый год по одной-две книги детективов, мелодрам. Все переводимые Смаиловым деньги снова относила в типогра-фию – на очередную книгу. Сидели с сыном на картошке в мундирах и китайской лапше, мать иногда помогала продуктами. А так – больше никого. Родню, как ветром сдуло. Одиночество иногда брало за горло, хотелось уйти из жизни, но призвание не отпускало, держало цепко, удерживало от нищеты. Спасибо и АСКАРБЕКУ СМАИЛОВУ, исключительно обаятельному и порядочному человеку. Спасителю ее маленькой семьи.

39

Пока она занималась самиздатом, завредакцией Заборни-ков ушел на вольные хлеба, появился новый заведующий, такой весь из себя демократичный и обаятельный, что-то пишущий, совсем как писатель. И сразу стал проталкивать в коллективный сборник «Шутки в сторону», типа сатирического, который был в работе у Ксении, рассказ своей жены Розы: «Оптом и в розницу». Как потом выяснилось, он был другом поэта из ЦК и его протеже. Рассказ был пошлый. А что она могла сделать? Со временем выяснилось, что ему не чужды мелкие человеческие слабости, типа делать пакость ближнему. Но Ксении было не привыкать. Свою природную доверчивость она давно потеряла, то есть, упрятала под замок и была настороже. Вообще она становилась скептиком, трезво оценивая окружающих. Шумов откуда-то выкопал готовую рукопись сборника стихов Анны Ахматовой. Она даже качественно была оформлена московским художником, уже года два назад получившим гонорар. А книга до сих пор не была издана, вероятно, был получен запрет из высоких инстанций.

Шумов поручил Ксении довести рукопись до ума и сдать в производство. Стихи сборника были отпечатаны типографским способом явно из какой-то книги и расклеены на листах бумаги. Такое практиковалось и позже. Она лично расклеивала на лис-тах бумаги книгу: Царь Иван ЧЕТВЕРТЫЙ.

Ксения с большим восторгом приобщалась к великой русской поэзии, к профессиональным стихам опального в советские времена поэта. Какими ничтожными и мелкими показались ей стихи своих казахстанских, да и московских тоже поэтов. Случайно узнала от Каролины, которая была, как всегда, в курсе всех событий в русской литературе, что в московском журнале «Новый мир» опубликован «Реквием» Ахматовой, долгие годы запрещенный к изданию. Ксения тут же отправилась в республиканскую библиотеку имени Пушкина, взяла журнал и от руки переписала цикл стихов, посвященных сыну Ахматовой Льву Гумилеву.

Она переписывала, а в глазах кипели слезы. Тайно ото всех она отпечатала и вставила «Реквием» в конец сборника. Слава Богу, пронесло! Мало того, ее знакомая на радио Людмила Енисеева сделала интервью с ней по поводу издания сборника, и она прочитала три стихотворения, в том числе, вступление:

РЕКВИЕМ

Вступление

Это было, когда улыбался
Только мертвый спокойствию рад.
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.

В качестве участника пришлось пригласить на радио Шумова. Ей надо было обезопасить себя, свой отчаянно-смелый поступок. Когда завредакцией понял, что произошло, он не стал махать кулаками после драки и смирился со своеволием Ксении, даже умудрился перевести стрелки на себя, заявив, что он посоветовал редактору внести «Реквием» в сборник. Ну и ладно, благородное дело было сделано. Она была благодарна Шумову. Кстати, название сборнику дала Ксения: Мне голос был… (строка из стих. ААА).

40