Странная любовь доктора Арнесона

Я ведь и сам когда-то зачитывался «Страстным турком»⁸, будучи убеждён, что приобщаюсь к глубоким истинам психологии сексуальности. Теперь мне тошно при одном воспоминании о том, как риторика «природы» используется там для надругательства над самой сокровенной и уязвимой частью психики. Ибо моим Сверх-Я была Каролина Крейн, моё скрытое женское начало.

Да, это было надругательство – то, что проделывали со мной Стивен Роу и многие другие, пока я был Каролиной. Первым был пьяный деревенский пастух, лишивший меня девственности в лунную ночь на вересковой пустоши, среди коровьих лепёшек. Память Каролины услужливо подавала мне на блюде всё новые подробности, вплоть до боли в неестественно вывернутых бёдрах (почему-то они все обожали задирать мои ноги на плечи). Не пытайтесь вообразить себе степень тоски и унижения, которую при этом испытываешь; мужского воображения на это не хватает – это надо пережить, и Каролина с дьявольской преднамеренностью приобщила меня к этому Erlebnis.

Я сопротивлялся и впрямь отчаянно. Мною двигал страх, что мой мир обрушится, если я впущу это знание в себя. Больше всего я – как я уже упоминал, – боялся, что, если я позволю этому случиться, я навсегда превращусь в Каролину Крейн. Известный учёный, вынужденный доживать свои дни в облике проститутки из Сохо – что может быть кошмарнее?

Но всё произошло ровно наоборот. Каролина Крейн прекратила своё существование в качестве независимой личности, оставив мне в наследство полный комплект своей памяти. Ведь у неё он с самого начала был двойной – она-то знала о Сигмунде Арнесоне всё. Или точнее будет сказать, что это личность Сигмунда Арнесона была половинной?

Как психолог, я всё ещё нахожу, что это удивительно любопытный медицинский случай. Теперь вы догадываетесь, почему я сохранил большую часть писем и дневников, включая те, в которых содержались интимные подробности сексуального характера. Я уничтожил лишь те документы, которые могли бы непосредственно навести на мысль о моём тождестве с Каролиной Крейн. Я не ожидал тогда, что полиция обратит внимание на её исчезновение и что центром этого внимания окажемся мы с Роу.

Итак, теперь вы знаете всё, хотя я и сомневаюсь, что это вам чем-то поможет по служебной части. К сожалению, я не могу дать вам совета, как поступить.

Искренне ваш

(понимайте это, как вам угодно)

Сигмунд Арнесон.

4. Разоблачение

Инспектор Каннингем шёл по Харли-стрит, подняв воротник плаща и глубоко засунув руки в карманы. Портфель он оставил в конторе. Капли осеннего дождя дробно стучали по полям его шляпы. «Как же всё надоело, – с тоской думал он. – Надоело до невозможности». Больше всего на свете ему хотелось сейчас бросить всё и уехать в Бат на воды. Но он не мог позволить себе эту роскошь. Он вообще не мог ничего себе позволить. До тех пор, пока раз и навсегда не покончит с делом Каролины Крейн.

Перешагнув через поток, хлеставший из водосточной трубы, он вошёл в подъезд.

Против обыкновения, доктор Арнесон открыл ему сам. Он был одет по-домашнему, в тот же полосатый халат и пижаму бирюзового цвета, смотрел иронически.

– Я догадывался, кто это, – сказал он, пропуская Каннингема в переднюю. – Добрый вечер, инспектор. Я не сомневался, что вы захотите обсудить прочитанное.

– Вы слишком спокойны, мистер Арнесон, – Каннингем снял шляпу и плащ, обдав паркет россыпью дождевых брызг. – Выводы, к которым я пришёл, весьма неблагоприятны для вас. Боюсь, мне придётся вас всё же арестовать.

– Любопытно, – брови доктора нахмурились. – Я готов выслушать ваши соображения. Предлагаю воспользоваться для этого моим кабинетом – ни вам, ни мне не нужно, чтобы нас подслушал Роу.

Путь в кабинет лежал через приёмную. Пригласив туда инспектора, Арнесон прикрыл за собою дверь. Вторая дверь, полуоткрытая, вела в спальню доктора. Расчистив от бумаг собственное кресло, он предложил Каннингему сесть, сам же раскинулся на кушетке, на которую обычно укладывал своих пациентов. В этой позе инспектору почудилось пренебрежение, если не прямой вызов.

– Итак, многоуважаемый инспектор, – Арнесон облокотился, запустив пальцы в рыжие кудри, – к каким же далеко идущим выводам вы пришли?

– Вам стоит отнестись к этому разговору серьёзнее, мистер Арнесон. Я ознакомился с материалами, которые вы мне прислали, и могу сказать только одно: вы циничный расчётливый негодяй.

Каннингем сделал паузу и значительно оправил воротничок.