Странная месть

Если бы только мы нашли способ доказать все это. И когда я увидела небольшой просвет между деревьями, больше похожий на узкую тропинку, ведущую к Лайонсгейт, то меня вдруг осенило.

Я резко остановилась.

– Послушай, Майло, нам надо добраться до летнего домика. Вроде бы он отсюда недалеко.

– До летнего домика?

– Ну да. Реджи говорил мне, что Изабель любила там писать. И еще она хранила там снимки и вырезки из газет, повествующие о жизни той развеселой компании. Возможно, удастся отыскать какие-то улики…

– Но, Эймори, – нетерпеливо заметил Майло. – Не думаю, что сейчас самое подходящее время…

– Такая возможность представится всего раз, – возразила я. – К тому же от летнего домика гораздо ближе к большому дому. Да и дождь наконец перестанет, пока мы будем заниматься поисками.

К счастью, было слишком темно, и я не видела выражения лица Майло. Уверена – не слишком одобрительное.

– Что ж, хорошо, дорогая. Пошли туда, если хочешь.

Мы выбрались на узкую тропинку между деревьями, ноги скользили в грязи, в туфлях хлюпала холодная вода. Я от души надеялась, что домик находится где-то поблизости.

И вот мы дошли до конца тропинки между деревьями и оказались на лужайке. И, к своему облегчению, я узнала очертания летнего домика у озера. Черная вода в нем отливала холодом, и я содрогнулась – но это никак не было связано с ручейками дождя, стекающими на шею, за воротник.

– Хорошо, что я не пользуюсь спичками, – сказал Майло. И вытащил из кармана серебряную зажигалку. Щелкнул, вылетел язычок пламени – очень узкий и беззащитный в темноте. Я с трудом подавила зябкую дрожь.

– Может, в домике найдутся свечи, – пробормотала я.

Подойдя к большому каменному камину, я в тусклом свете зажигалки Майло увидела нечто лучшее, чем свечу, – на полке лежал фонарь. Майло включил его, помещение залил мягкий желтоватый свет. И я сразу почувствовала себя лучше.

Я оглядела обстановку в домике. Ожидала, что она окажется куда более мрачной или зловещей. Но нет, помещение выглядело заброшенным, много пыли, кругом паутина, на мебель накинуты белые чехлы.

– Платье промокло просто насквозь, – сказала я. Приподняла подол и принялась выжимать его, вода капала на деревянные половицы. Я уже почти решилась снять все мокрое и завернуться в чехлы для мебели. Зубы стучали от холода.

Майло снял пиджак и отбросил в сторону.

– Ну, теперь довольна? Это была твоя затея – приехать в Лайонсгейт вместо того, чтобы отлично провести каникулы в Италии. Теперь же мы застряли здесь, а ведь могли бы бегать голышом по комнатам красивой итальянской виллы.

Я приподняла бровь:

– Это и есть в твоем понимании отличный отдых?

– Не я один так думаю.

– Что ж, непременно удовлетворим все твои мечты и желания в следующий раз. Хотя больше всего на свете мне хочется сейчас сбросить с себя это противное мокрое платье. Пока мы не вернемся в дом.

– Жаль, что мистера Уинтерса здесь нет. Мог бы изобразить твою алебастровую кожу в свете фонаря.

Я бросила на него мрачный укоризненный взгляд и посмотрела в другой угол комнаты.

У окна стоял какой-то довольно громоздкий предмет мебели, покрытый чехлом. Как раз примерно таких размеров и очертаний бывают письменные столы. Я подошла к нему, сорвала чехол. Да, действительно письменный стол, солидное сооружение из дуба. Может, именно за ним сидела и писала Изабель. Я понимала – все самое ценное из него давным-давно забрали. Но ведь проверить не повредит.

Я подергала ручку дверцы, но она не поддавалась. Тогда я резко рванула ее на себя, и дверца открылась. Внутри лежала стопка бумаг. Я вытащила их.

– Интересно, просматривала ли полиция эти документы, – пробормотала я.

– Сомневаюсь. Ведь они сразу признали это несчастным случаем. И у них не было причин столь тщательно обыскивать все помещения.

Что ж, вполне логичный довод. Он давал надежду, что у меня получится отыскать что-то ценное.

И вот я принялась перебирать бумаги. Там было несколько набросков к портрету Изабель, который мистер Уинтерс показал мне в картинной галерее. Да, действительно, она была очень хороша собой, эта женщина.

Под ними лежали эскизы к портрету Люсинды. Я вспомнила ее слова о том, как мистер Уинтерс учил ее рисовать. Все они были сделаны в стиле иллюстраций к волшебным сказкам, в ярких цветах. Там было изображение златовласой дамы, сидевшей за спиной у рыцаря верхом на коне. И еще один любопытный эскиз, изображающий деву, заключенную в башне. Несмотря на несколько примитивную юношескую тематику, эти ее эскизы обладали некоторой прелестью. У Люсинды Лайонс определенно был талант.

Затем я нашла несколько фотографий. На одной была запечатлена большая группа людей в маскарадных костюмах. Очевидно, они изображали некий праздник в греческом стиле – мужчины и женщины были задрапированы в полотнища ткани, на головах красовались лавровые венки. Я сразу узнала лица гостивших в Лайонсгейт людей, в ту пору они светились молодым задором. А вот и двое джентльменов, с которыми мне уже никогда не доведется познакомиться, – Эдвин Грин и Брэдфорд Гленн.