Странник

Использованием художественной манеры «Странника» отмечены и сатирические произведения 1840-х годов, в том числе анонимные «Похождения и странные приключения лысого и безносого жениха Фомы Федоровича Завардынина» (М., 1840) и «Философическо-филантропическо-гумористическо-сатирическо-живописные очерки, составленные под редакцией Ивана Балакирева. Были и небылицы. Статейки, вырванные из большой книги, называемой — Свет и люди» Н. А. Полевого (М., 1843).

Близки роману Вельтмана повести А. Марлинского, написанные в 1830-х годах. Героев обоих писателей отличает благородство душевных порывов, неприятие фальши и лицемерия окружающей среды, стремление понять смысл жизни. Много общего у Марлинского и Вельтмана в поисках новой прозаической формы.

«Странник» типологически связан с «Героем нашего времени». Герой вельтманского романа и Печорин схожи философским отношением к жизни, порывистостью в чувствах и поступках, склонностью к провиденциализму, отношением к общепринятым нормам поведения. Сближает романы и общность обстановки, в которой происходит действие. Ряд композиционных особенностей позволяет говорить о литературной связи «Странника» и «Героя нашего времени». Некоторые эпизоды, как, например, сцена поисков квартиры в «Тамани» и «Страннике», разительно похожи. Сходство определяется во многом одинаковым характером службы обоих писателей. Без труда напрашивается сравнение офицеров вельтманского романа с Грушницким и его приятелями.

Сопоставим «Странник» и с ранними произведениями Л. Н. Толстого. И внешнее сходство произведений, рассказывающих о первых шагах молодых офицеров, об их участии в боевых действиях, и внутреннее, психологическое родство героев, пристально наблюдающих жизнь в ее критических ситуациях, внимательных к жизни природы и людей незнакомого им края, напряженно старающихся разобраться в увиденном, — все позволяет считать «Странника» литературным предшественником «Казаков» и «Севастопольских рассказов».

3

Еще до появления романа в печати горячо отозвался о нем Н. А. Полевой, познакомившийся с его отрывками в рукописи. Он писал автору: «...мне хотелось сообщить Вам мои мысли о Вашей прелестной тетрадке, которую Вы у меня оставили. Она меня восхитила оригинальностью, свежестью мысли и отличным изложением. С утра я повторяю: дитя мое, мысль моя, кто тебя создал![840] Это очень, очень хорошо; говорю искренно»[841].

Появление первой части «Странника» вызвало большой интерес у читателей. А. С. Пушкин считал, что в романе чувствуется настоящий талант[842]. Он намеревался подготовить о нем статью и потом жалел, что не осуществил своего замысла[843]. П. В. Нащокин отвечал А. С. Пушкину: «2-ая часть «Странника» удивительно хороша. Высокое Воображение — поэт а ля Байрон — а не записки молодого офицера»[844].

Одобрили роман и офицеры, служившие с автором в Бессарабии. Сразу же отозвался Андрей Данненберг: «Благодарю вас за присылку милого Странника — даже очень походит на папиньку: резвится, мечтает и задумывается. — Он мне всегда будет напоминать своего родителя, которого душевно люблю и уважаю»[845]. И. Н. Липранди писал: «...премного благодарен за дружеское ваше расположение и за присылку Странника и Кощея, — я не охотник до подобных сочинений, но эти с большим удовольствием прочитал — и некоторые места по два раза, предоставляя себе прочитать опять от доски до доски, — я хвалить не умею, — и потому не говорю ни слова о том, что мне нравится, — Странник восхищает меня»[846].

Сохранилось воспоминание о том, как приняли роман современные читатели. «Помню только, — рассказывал один из них, — что более всех поразила меня личность Вельтмана. В числе других книг, пред моим отъездом с родины высланных отцу моему Селивановским[847], был и «Странник» Вельтмана. В этой книге били, так сказать, ключом веселость и остроумие. Вся семья моя читала с наслаждением игривые страницы этой книги, подхваливала и вместе со мной выражала полнейшее убеждение, что автор должен быть такой весельчак, какого свет не производил»[848].

Н. В. Берг, вспоминая впоследствии о первом знакомстве с творчеством Вельтмана, отмечал: «Воображение его было самое необузданное, упрямое, смело скакавшее через всякие пропасти, которые других устрашили бы, но не было такой пропасти, которая устрашила бы почтеннейшего Александра Фомича»[849].