Странность

– Захария, – проговорила вдова, ненадолго потерявшись в воспоминаниях. Она потянулась через стол и взяла меня за запястье. Прижала большой палец к моей ладони. Она пыталась создать ощущение близости, но у нее не получалось; она говорила с другой стороны невидимой мне пропасти. – Ты вырастешь в этом новом месте, и в том, что было странным для нас, для тебя не будет никакой тайны.

– Куда ведет тоннель в вашем подвале, миссис Кесслер? Кто там живет?

– Здесь нечего бояться, Анабель.

Я высвободила руку. Мной овладела внезапная усталость. Меня тревожила реакция вдовы, тревожила ее уклончивость, а перспектива возвращения домой угнетала. Несмотря на все случившееся, финал этой истории казался таким далеким. Мысль о том, чтобы присоединиться к вдове, ко всем жителям Дигтауна и раньше времени переселиться в собственную могилу, неожиданно показалась мне утешительной альтернативой.

– Можно я у вас переночую?

– Конечно, Анабель. Ложись на мою раскладушку.

– А как же вы? Где вы будете спать?

– На этот раз я уйду в подвал. – Она помолчала. – Тебя может разбудить шум. Не спускайся.

Это было последнее, что я хотела услышать. Но снаружи было слишком холодно, чтобы идти куда-то еще. Я застряла в ее доме и должна была пережить все, что могло здесь со мной случиться.

Я оставила чай недопитым и направилась прямиком к постели вдовы. После нескольких ночей в обогревательной палатке и в грохочущем холоде древнего космического корабля ее простая холщовая раскладушка казалась возмутительной роскошью. Мое тело висело над пустотой, как облачко, ему не приходилось иметь дело с твердой землей. Вдова закрыла заслонку плиты, и свет превратился в оранжевый контур, в узкие лучи, падающие на стены и потолок. Все остальное заполнила теплая темнота, и ко мне вновь вернулись разрозненные воспоминания о бабушкином доме. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула; у меня почти получилось ощутить запах мускатного ореха. Комната погрузилась в абсолютную тишину. Я почувствовала, как подо мной разверзается темная бездна сна.

Последним, что я увидела, прежде чем в нее упасть, был луч оранжевого света, отражавшийся в глазу вдовы, которая в блаженном экстазе смотрела в темноту над собой.

Меня разбудил какой-то звук. Я не всплывала к бодрствованию – меня выбросило в полную боеготовность. Я торопливо оглядела комнату в поисках угрозы. От огня в плите остались только угольки, наполнявшие комнату красной, ярящейся тьмой. Вдовы Кесслер нигде не было. Люк в подвал был закрыт. Все неправильное в этом доме обитало внизу, и я уставилась на него, ожидая, что он вот-вот распахнется. И поняла, что из подвала доносится шарканье – на этот раз там был не один человек, а несколько, и они медленно перемещались, словно бесцельно двигаясь по кругу. Сквозь половицы поднимался шепот, заволакивая домик вдовы подобно дыму.

Я села, тяжело дыша. Готовая бежать.

И услышала голос вдовы; все остальные, кем бы они ни были, затихли.

Она продолжила говорить, но слов я не различала.

Несмотря на испуг, я должна была понять, что происходит. Казалось, будто вся моя жизнь состоит из вопросов без ответа, и теперь мне наконец-то представилась возможность разобраться с одним из них. Я встала с раскладушки и подкралась к люку. Половицы застонали, но не так сильно, чтобы меня смогли услышать. Я потянула за ручку, и крышка, скрипнув, поднялась.

В подвале подо мной никого не было. Я видела это в свете фонаря, сочившемся из соседней комнаты – той, где я нашла череп и грибное поле. Той, где я видела уходящий в длинный тоннель силуэт.

Голос вдовы стал отчетливей.

– Конец уже близок. Все будет хорошо.

Должно быть, она рассказывала им о «Фонарщике». На меня нахлынули одновременно опасение и облегчение: первое – потому что тайна, которую я обещала хранить, выплывала наружу, а второе – потому что происходившее в подвале было ободряюще прозаичным.

Я поставила ногу на первую перекладину лестницы, уже не так опасаясь наделать шума.

– Вам больше не нужно быть одинокими. Вам больше не нужно страдать.

Спустя мгновение я уже стояла в подвале, среди рядов солений, консервов и громоздящихся друг на друга ящиков. Свет фонаря вытекал из маленького проема, который вел в соседнюю комнату. Со своего места я не могла туда заглянуть, но видела, как грибы, покрывающие пол комнаты, взбираются вверх по стенам проема, точно любопытные щупальца какого-то огромного чудовища. В конце концов, подумала я, оно захватит весь подвал и выползет наверх сквозь половицы.

– Мы пришли сюда, потому что нас призвали. Мы пришли сюда, потому что ей нужен голос. Этим голосом станем мы.

Я заколебалась. Вдова говорила не о «Фонарщике».

– Ешьте, – сказала она. – Ешьте и спускайтесь за мной к садам.

В груди у меня похолодело. Я подкралась к проходу, стараясь не шуметь. Пол здесь был из утрамбованной земли, так что это оказалось несложно. Я прижалась к стене и заглянула в комнату.