Странность

Фонарь стоял у входа в тоннель, со спины освещая вдову Кесслер, которая выглядела как черная тень, вырезанная в свете. Перед ней расположились восемь жителей Дигтауна – шахтеры, которые провели здесь слишком много времени, шахтеры, которые слишком долго дышали Странностью. Они сидели ко мне спиной, но по движениям их рук и влажному чавканью становилось ясно, что они едят заполонившие комнату грибы. Из шляпок, которые они раздирали зубами, вырывались сияющие зеленые облачка. Свет полумесяцем отражался от бледной кости лежавшего у ног шахтеров черепа Захарии Кесслера.

Я закусила губу, чтобы не издать ни звука. Вдова Кесслер была всего лишь темным силуэтом, но я могла поклясться, что она смотрит на меня.

– Пора, – сказала вдова. – Она ждет нас.

Она повернулась и скрылась в тоннеле. Дигтаунцы медленно поднялись на ноги и, даже не оглянувшись, последовали за ней.

Я поднялась в дом, закрыла люк и легла на раскладушку. Мне некуда было больше идти. В доме было тепло, но меня трясло; я натянула на голову одеяло: детская защита от чудовищ.

В конце концов, уж не знаю как, у меня получилось уснуть.

24

Утром, когда я проснулась, вдовы Кесслер все еще не было. Огонь в плите угас, но тепло еще не покинуло дом. На столе меня ждали маленькая буханка хлеба, кружка и все, что нужно для приготовления кофе. Я встала с раскладушки, завернувшись в одеяло.

Люк был открыт. Я опустилась рядом с ним на колени и тихо позвала:

– Миссис Кесслер?

Ответа не было. Поколебавшись, я взяла со стола свечку и зажгла ее спичкой. Потом сбросила одеяло и спустилась по лестнице. Пламя свечи почти не разгоняло густую тьму. Хотя в комнату наверху просачивался свет солнца, здесь, внизу, все еще царила полночь.

– Миссис Кесслер? Вы здесь?

Я прошла мимо консервов и воды, мимо ящиков с припасами, и вошла в ту комнату, где стала свидетельницей ее странной проповеди. Ковер из грибов был местами растоптан, но оставался достаточно густым, чтобы укрывать большую часть пола. Я медленно пересекла комнату, старательно обогнув кости Захарии Кесслера. Подошла ко входу в тоннель и заглянула в него.

Тоннель круто уходил вниз; грибы точно так же устилали его пол и росли даже на стенах. Я с опаской продолжила путь. Каждый раз, когда я наступала на гриб, вокруг моих ног взметывались тускло светящиеся люминесцентные споры. Я знала, что вдыхаю их и ничего не могу с этим поделать, но после похода в кратер Пибоди беспокоиться о таком было глупо.

Тоннель начал поворачивать вправо, спуск стал еще круче. Прошлой ночью – а скорее всего, еще раньше – в грибах протоптали тропу, и я старалась идти по ней, решив, что земля там ровнее всего. Рукой я скользила по стене, чтобы не потерять равновесие.

Постепенно мне начало казаться, что я парю. Возникло сильнейшее ощущение, что я переступила границу сна.

Легкий ветерок, от которого задрожало пламя свечи, принес чьи-то шепотки. Я остановилась.

– Миссис Кесслер? – едва слышно позвала я.

Тоннель продолжал изгибаться вправо, и впереди мне была видна стена. С колотящимся сердцем я решила пройти еще несколько футов, а потом повернуть обратно. Мне нужно было вернуться к Салли, чтобы продолжить работу. Но у меня кружилась голова, меня терзало любопытство и подгоняли темные чары. Я должна была увидеть.

Еще один поворот – и тоннель закончился обрывом. Встав на его краю, я поняла, что смотрю в Глотку. Она была огромным колодцем тьмы. В десятке футов от себя я заметила металлическую шахту одного из лифтов – маленького, для перевозки людей, – протянувшуюся от диска солнечного света наверху в мерцающую бездну внизу.

Бездну, в которой сверкали сотни зеленых точек, покрывавших стены или паривших в воздухе, как снежинки.

Не паривших; они порхали, описывая случайные кривые. Это были мотыльки. Сотни и сотни мотыльков, чьи лапки светились, покрытые Странностью.

Я пригляделась к тем зеленым точкам, что виднелись на уходящих вниз стенах шахты; мое тело сотрясла дрожь ужаса.

Это были открытые, глядящие в никуда глаза шахтеров. Их тела удерживала на стенах грибная поросль, мотыльки влетали и вылетали из их ртов, совершая свой мрачный труд. Они все должны были быть мертвы – мотыльки ведь селились в трупах, – но глаза шахтеров светились, а шепотки, которые я слышала, слетали с их губ подобно зыбким призракам.

«Она ждет нас», – говорила вдова.

То исходившее из глубин ощущение жуткой разумности, что настигло меня на окружавших Глотку мостках. Это был не какой-то монстр из бульварных книжек, запертый в центре планеты, а сама планета, бледноглазый, пристальный взгляд Марса, ощущавшийся здесь, потому что именно в этом месте мы докопались до Странности.

«Этим голосом станем мы».

– Уходи.

Я взвизгнула. Лихорадочно огляделась и наконец увидела вдову Кесслер, точно так же распятую на стене, как и все остальные. Грибы покрыли обе ее руки и уже прорастали на лице.

– Теперь это твой мир.

Я выронила свечу, и та, вращаясь, исчезла в Глотке. Я бросилась в тоннель без нее, и путь мне освещали только облачка Странности, которую высвобождали мои топочущие ноги.