Странные вещи

Пытаясь нащупать путь по мелководью, она разглядывала всякую всячину, застрявшую в болоте: куски мыла, фонари, ружья – все это в отчаянии выбрасывали путники, пытаясь облегчить свою ношу.

Когда Клевер снова подняла голову, то поняла, что заблудилась. Горы кружили вокруг нее. Мертвые деревья, которые она использовала в качестве ориентиров, были похожи друг на друга. Болото разветвлялось на протоки и ручейки, и даже солнце скрылось в зловонной дымке.

Клевер упрямо пошла дальше, стараясь не думать о телах под ней, о частично законсервированных в вине трупах павших солдат. По колено в пузырящейся гадости она попыталась запеть, но не смогла вспомнить ни одной песни. Шаг за шагом она продвигалась все дальше в глубь болота.

Остановившись и присев на скользкое бревно, чтобы отдышаться, Клевер почувствовала, что призрак отца снова рядом.

– Дьявольское место, – заметил Константин.

Голос отца звучал спокойно и ровно, и на миг Клевер страшно захотелось вернуться в то простое время, когда от нее требовалось только одно – выполнять его указания. Она взглянула на отца. Его щеки заросли щетиной, а пальто обтрепалось и разошлось на плече по шву. У Клевер так и зачесались руки его зашить – иррациональное желание.

– Мы сами виноваты, – ответила она. – Это болото до сих пор истекает кровью после войны. Нельзя избежать последствий прошлого.

– Хороший врач…

Но Клевер не дала ему договорить.

– Как ты мог просить меня быть чистюлей, если знал, что я собой представляю?

– Беда не приходит одна, – сказал Константин.

– Беда – это я. Она во мне, – Клевер почувствовала, как в ней нарастает гнев. – Что случилось в ночь, когда умерла мама?

Константин спокойно отогнал мух от своего лица, все такого же до безумия непроницаемого.

– Ты обещал научить меня всему, что знаешь сам. Но даже не намекнул мне, кто я.

– Я дал тебе инструменты, чтобы ты могла стать уважаемым врачом, чтобы жила простой…

– Я такой родилась? – перебила его Клевер. – Или была одним из ее экспериментов? Она… была довольна тем, что получилось?

– Достаточно того, что ты моя дочь.

– Ты до сих пор меня боишься?

Ей показалось, что Константина это обидело, но он не ответил.

– Я не могу изменить того, что с тобой случилось, – сказала Клевер. – Но если я пойму, что случилось с нами, то сумею, возможно, изменить будущее. Для всех. Если тебе есть что сказать, если есть настоящие ответы, говори. А нравоучениями я сыта по горло.

Константин смотрел на Клевер так, словно не узнавал ее. Клевер увидела себя его глазами: грязная, оборванная, бредущая наугад посреди обезумевшего мира. Какая уж там опрятная чистюля. Может, он больше не считает ее своей дочерью.

– Я боюсь за тебя, – наконец сказал Константин. И это была самая простая правда, какой он когда-либо с нею делился.

Клевер посмотрела на зловонную винную гладь, чувствуя, как призрак, уже почти испарившись, мерцает рядом с ней.

– Я должна сделать то, чего не смог ты. Я должна встретиться с мамой.

Оставив отца позади, она, не оглядываясь, пошла по болоту.

Глава 19. Образец жестокости

Пальцы на ногах Клевер сморщились, над головой носились мухи. Пить хотелось так, что она уже готова была хлебнуть этой мутной жижи. Приглушенное бормотание Сюзанны смешивалось с еле слышным шепотком Шляпы.

Большая часть болота была так глубока, что можно было плавать, но Клевер пробиралась по отмелям, понимая, что мешок и саквояж утянут ее вниз. Оставленные ею следы тут же заливала жидкая грязь, и невозможно было проверить, не ходит ли она кругами.

Увидев, что солнце уже садится, девочка запаниковала. Но… это было не солнце. На краю болота появилось ярко-желтое пятно. Клевер бросилась к нему, упала лицом в вино и с трудом приподнялась. Ей не померещилось. Это был фургон, желтый фургон.

Бликерманов эликсир.

Несса Бранаган наполняла болотным вином бутылки для своего эликсира.

– Несса! – окликнула Клевер, от едкого воздуха ее голос сел, и крик прозвучал хрипло, как воронье карканье. Из-за испарений казалось, что берег уплывает. Трудно было определить, далеко ли до спасения.

В отчаянии Клевер рванулась вперед по подстилке из скользких водорослей и тут же провалилась по грудь. Она забилась, пытаясь вырваться, но с каждым движением погружалась все глубже. Мухи садились ей на шею и губы, нетерпеливо ожидая пиршества.

Пресноводная гадюка проползла вверх по ее руке, стремясь в безопасное место, а потом бледной струйкой устремилась прочь по поверхности болота.

Клевер тонула, вытянув шею и подняв подбородок, чтобы вино не попадало в рот. Гадюка отплыла слишком далеко, и Клевер стало так дурно, что непонятно было, что теперь случится: вырвет ее или она потеряет сознание. Сюзанна, выбравшись из мешка, попыталась вытащить Клевер за косы, но твердой почвы для упора не было, и с каждым рывком Куклу тоже затягивало все глубже.

Клевер хотела закричать, но едва не захлебнулась попавшими в рот брызгами прогорклой жидкости.