Странный мир. Истории о небывалом

Остановился в конце концов на исторических сочинениях: на жизнеописании людей, которые остались в памяти потомков как ужасные преступники. Леди Макбет, Лукреция Борджиа и ее отец Александр VI, Антонио Сальери и Святополк Окаянный – все они пали жертвой клеветы, а на самом деле не совершали тех злодеяний, что им приписывают. Я вовсе не стремился вписать себя в этот ряд, но горькое удовлетворение от чтения подобных книг получал. И неважно, что на меня никто не клеветал и с точки зрения бесчувственного закона наказание я получил по заслугам.

Май кончился, замелькали долгие июньские дни. Минула самая короткая ночь, когда мне пришлось бродить по набережным между компаний романтически настроенных горожан.

День за днем не приносил ничего нового, и казалось, так будет всегда.

Утром двадцать четвертого числа я, как обычно, едва не проспал. Продрал глаза в девятом часу, быстро оделся, поставил вариться яйца для завтрака, а сам сбежал вниз, вынуть почту. Вытащил напиханные в ящик листки и долго не мог понять, что за странная реклама мне пришла. Стандартный лист бумаги, отпечатанный на принтере текст: «Вам надлежит сегодня, двадцать четвертого июня, к двенадцати ноль-ноль явиться…»

Повестка. Я так надеялся, что хотя бы сегодня ее не будет. Вчера я тоже на это надеялся, и повестка не пришла, а сегодня – вот она.

Медленно поднялся к себе на этаж. Кухня встретила меня клокотанием яиц в кастрюльке. Выключил газ. По расписанию следовало завтракать, но я решил, что сегодня расписание можно и нарушить. Есть не стал, и ничего мне за это не было.

Вышел на улицу. До полудня еще три часа. Масса времени, которое можно потратить на что угодно. Например, дойти до указанного адреса пешком. Последний месяц я очень много хожу пешком. Пошел и на этот раз.

Десятый час, солнце уже высоко и жарит вовсю, но в воздухе еще ощущается утренняя прохлада. Самое лучшее время: рабочий класс уже у станков, белые воротнички схлынули в офисы, время туристов и просто гуляющих еще не наступило. Сейчас бы сесть в поезд, а лучше – в самолет, чтобы земля с высоты казалась лоскутным кадастровым планом. Выйти там, где другая, настоящая жизнь, где можно все начать с нуля. К сожалению, это несбыточные мечты, а в реальности есть белый лист повестки, который я несу, словно флаг капитуляции, не смея даже сложить пополам.

Навстречу идет девушка с огромным букетом турецких гвоздик. Таких не купишь ни в одном киоске: там продаются либо гвоздички Шабо, либо здоровенные ремонтантные гвоздичины, что по памятным датам кладутся к основаниям монументов. А турецкую гвоздику люди привозят с дачи, где как раз самая пора ей цвести.

Лицо девушки знакомо, но где я ее видел, никак не припомнить. Такое случается порой. Скажем, сосед, живущий с тобой по одной лестнице, – когда встречаешься с ним возле дома, то сразу узнаешь и здороваешься, а где-нибудь в центре города будешь мучительно вспоминать, кто это и как тебя угораздило с ним познакомиться.

Девушка улыбнулась.

– Здравствуйте. Что-то вы сегодня рано. В библиотеку идете?

Ну конечно, как я мог не узнать? Последний месяц мы видимся каждый день, она выдает мне книги на абонементе или забирает, когда я сдаю их вечером. Надо же, где довелось встретиться.

– Нет. Извините, но я, к сожалению, не смогу сегодня быть в библиотеке. Дела…

– Ничего страшного. Книги на абонементе хранятся десять дней. Потом дочитаете.

Эх, где-то я буду через десять дней…

Я старался быть спокойным, но, наверное, на лице что-то отразилось, потому что девушка вдруг заволновалась.

– Не надо расстраиваться… Неприятности? Они пройдут. Ну-ка держите…

Цветы. Огромный букет ярчайших гвоздик. У меня никогда не было такого. Но куда я их дену? И потом… у меня заняты руки, я несу тяжелую повестку, что обнаружилась сегодня в моей почте.

Белый прямоугольник выскользнул из пальцев и спланировал к ногам девушки.

– Ой, я сейчас… – Она быстро наклоняется, подбирает бумагу.

Уж кто-кто, а библиотекари владеют навыками мгновенного чтения. Достаточно мимолетного взгляда, чтобы текст врезался в память:

«Вам надлежит сегодня, двадцать четвертого июня, к двенадцати ноль-ноль явиться для приведения в исполнение вынесенного Вам приговора (смертная казнь, расстрел)».

Губы у девушки дрожат. Цветы выпадают из ослабевших пальцев, роскошным ковром устилают тротуар. Следом второй уже раз опадает листок повестки.

Странно, девушка совсем не боится. Кажется, ей даже меня жалко.

– Как же так? Тут какая-то ошибка…

– Нет. Не беспокойтесь, все правильно, все в порядке.

Кланяюсь, подбираю бумагу, складываю ее вчетверо, перешагиваю цветы и иду дальше. Ровно в полдень я должен быть там. Я не имею права опаздывать.

Костюм

Михаилу Задорнову и его дивным теориям посвящается.

Кто только выдумал дресс-код? И откуда берутся боссы – сторонники этого дресс-кода? Понятно, когда по форме одеты официанты или консультанты торговых центров, но в офисах зачем надо сидеть ряжеными?