Странный мир. Истории о небывалом

– Ленечка, вот разъясни мне, – жаловалась одногруппница Валя, – древесина состоит в основном из двух полимеров – целлюлозы и лигнина. При получении спирта целлюлоза гидролизуется, а лигнин остается. Так почему нельзя использовать его как топливо? Когда полено в печку бросаем, там сгорает все – и лигнин, и целлюлоза, одна зола в остатке. Значит, лигнин горит. Из него можно наштамповать брикетов вроде как из торфа, и – в кочегарку. А нам на лекции твердят: проблема лигнина, проблема лигнина!

– Лигнин после гидролиза мокрый, – авторитетно объяснял Леонид.

– И что? Торф тоже мокрый, его вообще в болоте добывают.

– Кроме того, после гидролиза он с примесями соляной кислоты. И вообще, главная проблема с лигнином не при получении спирта, а при производстве бумаги. Там гидролизуется сам лигнин, а вот продукты гидролиза уже не горят.

Казалось бы, обычная околонаучная беседа двух старательных студентов, а что-то щемит внутри, оставаясь недоговоренным. Что-то не имеющее отношения к лигниновой проблеме. Вдвоем они сидели в бедноватой ведомственной библиотеке, придумывая способ утилизации, рука об руку пошли к лектору, вещавшему о тайнах переработки древесины. Ученый муж с легкостью разгромил наивные построения студентов, закончив речь нотацией, что не такие умы пасовали перед этим вопросом.

Взявшись за руки, неудачники поплелись прочь.

Валя с родителями жила в частном секторе, и Леонид проводил ее до самой калитки.

– Ничего, – сказал он на прощание. – Мы еще придумаем что-нибудь. Должно же быть решение.

– Леня, – словно отвечая, произнесла Валя. – Ты хочешь меня поцеловать?

Еще бы! Леонид хотел этого больше всего на свете. Но в то же мгновение не понял, а всем существом осознал, что если коснется пухлых Валенькиных губ, то вопьется в них зубами – и уже ничто не сможет остановить его.

– Нет! – выкрикнул он. – Ни за что!..

Леонид бежал еще быстрей и отчаянней, чем от истекающего кровью Кольки. Сдобный аромат Валиных губ преследовал его.

Год назад Сергей Иванович предупредил, что раз за разом неодолимый искус будет обрушиваться на него, но Леонид не предполагал, что случиться такое может не в бою, не во время ссоры или драки, а в самую добрую, самую человечную минуту.

На следующий день Леонид подал заявление об отчислении из техникума и купил плацкартный билет до Красноярска. Куда он поедет дальше, предстояло решить потом. С Валей Леонид сумел не встретиться, хотя это слабо утешало его.

Беспокоил разговор с мамой, но мама уже давно была согласна на что угодно, лишь бы не случилось самого худшего. Конечно, она вскинулась ехать вместе со своим мальчиком, но девятнадцатилетний мальчик отстоял право жить самостоятельно. Обещал звонить, но не произнес слова «часто», а про себя решил, что звонить будет дважды в год: на Восьмое марта и мамин день рождения.

Что касается ведомства Сергея Ивановича, то Леонид понимал, что отслеживать его будут, куда бы он ни спрятался, но и зря надоедать не станут, поэтому паспорт при покупке билета предъявлял, ничем особо не терзаясь.

На работу он устроился еще в поезде. Мамины пирожки и неизменная курица (пища почти вегетарианская) кончились на третий день. Покупать провизию у бабок, шныряющих по перронам, не хотелось, и Леонид пошел в вагон-ресторан. Ему еще не принесли заказ, когда в вагон ввалилось семеро мужиков самой пролетарской внешности. Четверо заняли единственный свободный столик, а трое подсели к Леониду. Мужчины, пришедшие в ресторан, обычно не могут обойтись без спиртного, но эти не взяли даже пива. Как и Леонид, они пришли обедать.

– Издалека едешь? – спросил старший из мужиков. Лицо у него было грубое, но не испитое, такие нравились Леониду. Но рассказывать что-либо про себя не хотелось, и в ответ на невинный вопрос он пожал плечами: мол, еду откуда-то. Леонид хорошо умел уходить таким образом от вопросов, которые казались ему неудобными.

– А куда, ежели не секрет?

– Не знаю. Устроюсь где-нибудь на работу. Только не в городе, а к лесу поближе.

– Плотничать можешь?

– Кто же не может? Наш поселок – одно название что райцентр, а так деревня деревней. Без топора не проживешь.

– Отлично! А теперь слушай сюда. Нам в бригаду нужен подсобник. Строим шиферные сараи и вообще что угодно. Работа тяжелая, но и заработки – местные завидуют. И учти, с техникой безопасности у нас нелады, поэтому – чтобы никакого гусарства. Я так понимаю, что, если ты сломаешь шею, никто по тебе особо плакать не будет, но мне такого геморроя все равно не надо. И еще: пока идет работа – в бригаде сухой закон. Одна бутылка пива – и все, расчет и гуляй на все четыре стороны. Работа сезонная, но за три месяца зарабатываем больше, чем другие выколачивают за год. Ну как, согласен?

– Согласен, – Леонид хотел пожать плечами, но подумал, что пренебрежительный жест может обидеть бригадира, и воздержался.