Странный талант Винни

– Не знаю, когда это началось, но приезжим вдруг разонравились комнаты в пансионе, владельцы отеля за что-то ополчились на отдыхающих, хозяева магазинов то и дело ссорились с покупателями, и все судились со всеми. В этом вашем Интернете появились плохие отзывы о городке, которые читали все кому не лень по всей стране. Постепенно отдыхающих становилось всё меньше, а потом стали уезжать и коренные жители. Остались только фермеры, овцеводы. Им всем давно за шестьдесят. Печальная, непостижимая история.

– А почему вы с бабушкой не уехали? – спросила Винни.

– Мы никогда особенно не ориентировались на приезжих. Наоборот, чем тише вокруг, тем нам спокойнее. Чтобы разрабатывать новые рецепты лечебных леденцов, не нужны толпы отдыхающих с надувными матрасами, зонтиками и корзинами с едой прямо перед домом.

– И что, вы изобрели что-нибудь особенное? – Сесилия с любопытством взглянула на дедушку.

– Нет. Ничего! – Дедушка решительно покачал головой. – Совсем ничего. – Он потянул за ручной тормоз, и веломобиль остановился перед булочной. – Для нас упадок Туллимора не стал такой трагедией, как для многих других, которым пришлось закрыть свои предприятия. Наши лакричные мишки от кашля сами по себе удивительное изобретение! Сама королева многие годы покупала у нас эти леденцы!

Сесилия скривилась, словно её вдруг затошнило, и, покрепче прижав к груди ноутбук, сошла с заднего сиденья на дорогу.

– О да, вкуснейшие лакричные медведи – это счастье, кто бы спорил! – едва слышно пробормотала она.

Дедушка довольно улыбнулся, отчего его морщины стали чуть глубже, и заметил:

– Свой магазин, даже очень скромный – всё-таки своё собственное предприятие. И это действительно греет душу. Завтра мы всё там почистим и красиво разложим леденцы на полках!

– Но магазин никто никогда не найдёт, потому что там никто не ходит!

– Ну и что? Клиенты не главное. Важнее всего ваша помощь.

Винни и Сесилия не ответили. «Лучше бы обошлись без нас!» – подумали обе.

Когда сёстры потянули дверь пекарни, звякнул колокольчик. Внутри аппетитно пахло свежим хлебом, а у стены на узкой полке стояли самые настоящие картофельные чипсы!

И шоколадные батончики!

Томатные супы в консервных банках!

Сардины в масле!

Печенье!

И хотя ассортимент продуктов был невелик, пекарня показалась Винни настоящим раем! Можно же купить что-то вкусное и съесть не сходя с места! И никакой каши и сухарей в пределах видимости!

– Овейн, ты вернулся? – громко позвал дедушка.

– А, старина Герберт! Давненько тебя не видать! – Пекарь в перепачканном мукой фартуке вышел из задней комнаты, где помещалась пекарня. Лицо его заросло трёхдневной щетиной, и оттого он казался уставшим.

– Смеёшься? Сам пропадал неизвестно где целых три года! Рад тебя видеть целым и невредимым, Овейн! С возвращением!

Мужчины похлопали друг друга по плечу, подняв облачко муки.

– Чем занимался? Тебе получше? – Герберт отступил от пекаря на шаг. – Наверное, не хочешь, чтоб тебя донимали расспросами.

– Что тут скажешь… Смотрите сами. – Булочник указал на несколько буханок хлеба, аккуратно выстроившихся на узкой наклонной полке у стены.

– Пирогов нет! – разочарованно отметил Генри, прижимаясь носом к стеклянной витрине, в которой кроме сиротливо лежащих двух буханок хлеба больше ничего не было.

– Так что, правду все говорят? Ты как открылся, печёшь только пресный хлеб? – спросил дедушка.

Булочник кивнул и с немой тоской во взгляде повернулся к висящей на стене фотографии. Это был портрет женщины с копной кудрявых волос, длинным прямым носом и тонкими губами, сложенными в любезную улыбку.

Дедушка испытующе посмотрел на булочника:

– Может, снимешь фотографию? Иначе тебе никогда её не забыть.

– Я и не хочу её забывать! Я хочу, чтобы всё стало как раньше! Ты знаешь, что у нас случилось? Магде ни с того ни с сего вдруг разонравился мой смех. Она стала говорить, что, замешивая тесто для пирогов, я хохочу как умирающий морской котик! Двадцать пять лет она любила меня, мой смех и моё сладкое тесто – а потом вдруг…

– Так поговорили бы спокойно! – воскликнул дедушка.

– Я пытался! Несколько раз пытался с ней поговорить, но она только зажимала уши, едва меня завидев. Так всё и закончилось! А что теперь? Мы три года не разговаривали – с чего вдруг начинать? Однако от булочной я отказываться не собираюсь, потому что она только этого и ждёт! Она хочет, чтобы я дал ей денег, откупился – но не получит ни цента! Это не только её, но и моё предприятие, моя пекарня! Ничего, мой адвокат доктор Ларч всё устроит!

В магазинчике воцарилась тягостная тишина, а потом Генри потянул булочника за штанину:

– Вы пекарь, да? А покажите, как хохочет умирающий морской котик?

– Генри! – с упрёком воскликнул дедушка.

Винни прикусила губу: ей бы тоже хотелось услышать, как смеётся пекарь, но он лишь рухнул на ящик из-под молока за прилавком и спрятал лицо в перепачканных мукой ладонях.

– Овейн! Всё будет хорошо! – воскликнул дедушка.

– Никогда! – Булочник вскочил. – Смех и жажда жизни покинули меня навсегда. Вот чего она добилась! Но я отсюда не уйду! Я вернулся! – Казалось, он вот-вот заплачет.