Странствия Шута

Мгновение он только сердито смотрел на меня. Я чуть приблизился, и он вскинул меч, однако усилие тут же отозвалось болью, а боль отразилась у него на лице. Видеть это было донельзя приятно.

– И как долго ты сможешь стоять на одной ноге и держать меч? Думаю, скоро мы это узнаем.

Я стал медленно обходить его, как волк вокруг охромевшего лося. Ему приходилось поворачиваться, чтобы не упускать меня из виду, а делать это он мог лишь рывками, прыгая на здоровой ноге и припадая на раненую. Вскоре меч в его руке стал дрожать.

На ходу я продолжал:

– Мы только что мило поболтали с твоим командиром Элликом. Ты ведь не помнишь его, верно? Ты не помнишь человека, который привел вас сюда. Того, из-за кого вы нанялись Слугам, явились в мой дом и похитили женщину и ребенка. Эллик. Это имя для тебя ничего не значит, да? А ведь он когда-то верил, что станет герцогом Калсиды.

Каждый раз при упоминании Эллика Хоген дергался, будто в него тыкали кочергой. Я гнал его туда, куда мне было нужно, как овчарка пастуха Лина гоняла овец. Припадая на одну ногу, он постепенно отходил от костра и приближался к границе лагеря, туда, где заканчивался утоптанный снег и начинался нетронутый.

А я все говорил:

– Помнишь, как вы напали на мой дом? Помнишь женщину, которую хотел изнасиловать? Красивую зеленоглазую девушку в красном платье? Ты ведь не забыл ее, нет?

В его глазах мелькнула настороженность, губы на миг выдали тревогу.

– Я пришел, чтобы заставить тебя заплатить кровью за кровь, Хоген. О да, я знаю твое имя. Эллик сказал мне его. Кровью за кровь и болью за боль. И чтобы помочь тебе вспомнить: эту рану ты получил от одного из своих товарищей. А ведь они клялись тебе в верности, клялись в верности друг другу и, конечно, присягнули Эллику. Военачальнику Эллику. Тому, кто думал стать герцогом Элликом.

Он передернулся и на миг отвлекся – этого я и ждал. Произнеся имя Эллика в третий раз, я нанес удар. Он уже держал меч слишком низко, и когда неуклюже повернулся, чтобы оказаться лицом ко мне, я резко шагнул вперед, отбил его клинок и отрубил три пальца на руке. Хоген заорал и прижал искалеченную руку к груди. Правда, он тут же выпрямился и попытался подхватить меч второй рукой, но я пнул его ногой в грудь. Он повалился спиной в глубокий сугроб. Я шагнул вперед и подобрал оружие. Итак, оба меча мне удалось вернуть. Хотя я с радостью променял бы их на свою дочь.

– Поговори со мной, – предложил я. – Расскажи мне о заложницах, о девушке и девочке. Что с ними стало?

Он уставился на меня, сидя в сугробе:

– Не было никакой девочки.

Машинально сжимая запястье беспалой руки, он баюкал ее на груди, как ребенка, и покачивался взад-вперед. Он проревел сквозь стиснутые зубы:

– Трус! Только бесчестный трус может напасть на раненого!

Я воткнул оба меча в снег, достал нож и присел на корточки рядом с Хогеном. Он попытался отползти от меня, но увяз в снегу, и раненая нога сковывала его движения. Я снова ухмыльнулся и занес нож над его промежностью. Хоген побледнел еще больше. Мы оба понимали: я могу сделать с ним что угодно.

Я отряхнул кровь с перчатки прямо на него и заговорил негромко, но четко, настолько хорошо, насколько мог говорить по-калсидийски.

– Ты вломился в мой дом. Ты украл мой меч. Ты брал силой женщин в моей усадьбе. Я не убью тебя, но позабочусь, чтобы больше ты никого не изнасиловал.

Его рот распахнулся.

Я поднес палец к губам:

– Тсс. Я задам вопрос. Ты ответишь не мешкая. Понял меня?

Он только хватал ртом воздух.

– Сделаешь все правильно – останешься мужчиной. – Я лгал, но это была ложь, которую он жаждал услышать. Его глаза вспыхнули надеждой. – Вы похитили ребенка из моего дома. Я хочу вернуть ее. Где она?

Он вытаращил глаза, потом медленно покачал головой. От страха он едва мог говорить.

– Нет. Мы не похищали девочек.

Я свирепо глянул на него и стал править нож о кожаные штаны. Он молча смотрел.

– Вы похитили ее. Вас видели. – Ах да, как же я забыл! – Вы приняли ее за мальчика. Вы похитили женщину и маленькую девочку. Где они?

Он заговорил медленно, не сводя с меня глаз, – то ли боль мешала ему говорить быстрее, то ли он хотел убедиться, что я все пойму.

– Была большая битва. Многие из нас сошли с ума. У нас были заложники… – Тут в его глазах промелькнуло смущение. – Они сбежали. Остальные сейчас ищут их. Как только найдут, сразу вернутся.

– Сомневаюсь. Бьюсь об заклад, они и своего командира Эллика не помнят. Думаю, каждый поймает, кого сможет, и оставит себе. Зачем им возвращаться к тебе? Какой им с тебя толк? А-а. Лошади. За лошадьми они могут вернуться. А тебя оставят здесь. Расскажи мне о похищенном ребенке. И о женщине, которую ты пытался изнасиловать. – Я старательно выговаривал калсидийские слова.

Он покачал головой:

– Я не крал детей. Там не было девочек. Мы взяли только…

Я наклонился к нему. На моем лице все еще оставалась улыбка.

– Я считаю, насильник должен выглядеть насильником, а не красавчиком.