Странствующие маски. Итальянская комедия дель арте в русской культуре

Критициондиус: Эдакие твари рождаются для философов, а не для Арликинов.

Арликин: вынув и показывая ему шпагу свою. А эдакие вещи у нас у философов, которые, оставив философию, то же делают, что и мы простолюдины.

Критициондиус: Тронь только меня, так я на тебя сатир десять сделаю.

Арликин: Что хочешь делай, только лишь Финетты не занимай.

Критициондиус: еще поцеловать ее хочет. Прекрасная богиня!

Арликин: (бьет его). Вот тебе моя философия. Критициондиус: бежит вон. Философа бить! Арликин: Вот тебе философия

[Сумароков 1957: 319].

Эта сцена воспроизводит традиционное соперничество между остроумным простаком Арлекином и ученым глупцом Доктором, ухаживающими за одной и той же молодой особой. Избиение ученого глупца, надоевшего всем своими тирадами, также отражает влияние сценариев комедии дель арте [Duchar-tre 1966: 196].

Еще одним важным элементом, заимствованным Сумароковым из комедии дель арте, является шутливое пародирование слугами поэтических излияний и любовных признаний их господ – влюбленных (jnnamoratf) – в более прозаичной форме. Эта техника комедии дель арте широко использовалась такими драматургами, как Ж.-Б. Мольер, К. Гольдони и П. де Мариво[17]. Сумароков использует тот же прием в седьмой сцене, где Валер и Инфимена клянутся друг другу в верности, а затем в восьмой сцене Арликин выражает свое отношение к любви, убрав при этом все романтические краски. Арликин смотрит на мир с другой точки зрения и высказывает свой практический взгляд на отношения между полами. Создавая контраст с возвышенной риторикой Валера и Инфимены, слуга мудро полагает, что не стоит давать клятвы на будущее, поскольку оно никому не известно:

Сцена 7

Валер: Прости, мой свет, и памятуй что слово, что ты кроме меня ни за кого не выйдешь.

Инфимена: Пускай в ту минуту смерть меня пожрет, ежели я тебе изменю.

Сцена 8

Арликин: Прости меня, мой свет. Только как ты мне ни мила, однако я не клянусь, что никогда тебе не изменю: о настоящем клясться можно, а будущее нам неведомо; может быть, что я тебе и изменю. Вить ты не одна хороша на свете, а вить пословица-то эта лежит недаром, что, когда товар полюбится, тогда и ум отступится.

Финетта: Может быть что такие мысли и у меня; и ты вить не один на свете

[Сумароков 1957: 321–322].

Как уже обсуждалось выше, в итальянских спектаклях для русского двора Арлекин был способен перевоплощаться на сцене в других персонажей, мастерски имитируя их речевые характеристики и телодвижения. Для подобной метаморфозы итальянские комедианты использовали множество предметов и приемов: переодевания, маски, парики, подражание, пародию и т. д. В третьем акте «Чудовищей» Сумароков тоже изумляет зрителей неожиданной метаморфозой: слуга Арликин перевоплощается в судью, натягивая на голову традиционный судейский парик. При этом герой поставлен перед сложной задачей: надев парик судьи, он должен разрешать юридические конфликты, не имея при этом соответствующего опыта и образования. Арликин нисколько не смущен, ибо у него есть серьезный повод стать судьей: он глубоко разочарован в российском судопроизводстве и в его двух представителях в комедии – Додоне и Финисте. Наблюдая за их действиями и полной некомпетентностью, Арликин понимает, что и он может стать судьей, стоит лишь нацепить на голову парик. Парик здесь выполняет функцию итальянской маски, поскольку обозначает определенную социальную принадлежность и поведенческий код.