Страшные сказки ведьмы-воровки

Лисц, мучаясь и изводя себя, все никак не мог прийти к окончательному решению. Это ужасно терзало его, не давая отвлечься на что-то другое. И чтобы окончательно не погрязнуть в этом безумии, в которое его так ловко затягивала Эрика, парень решил в ближайшие дни заняться высвобождением своего злейшего врага из стен непреступной тюрьмы Лунсанна, в которую он попал из-за неутолимого тщеславия и по собственной глупости. Не то чтобы Муру хотелось помогать мерзкому Фленсику избежать участи, которую он к слову вполне заслужил, но он был должен журналисту еще с той игры в карты у наследника, когда Чарли помог ему отвлечь господ от Бельти.

Пересилив себя, Мур вышел из дома с утра пораньше лишь в четверг, когда снежная буря малость поутихла. Все кругом замерло в молчаливом преддверии, в то время как в душе парня ураган никак не мог затихнуть. Он намеревался встретиться и переговорить с человеком наиболее ему неприятным, да и еще умолять и выпрашивать у него помощи. Перспектива его поджидала не из легких, но делать было нечего.

Пока детектив ехал в поезде, он сам себе удивлялся с какой готовностью и легкостью он принял решения пару дней назад спасти Фленсика. Его не грызла обида или же боль за прошлые выходки журналиста, его даже не страшила встреча с Разовски и предстоящий с ним разговор. Напротив господин Лисц испытывал небывалую уверенность и непоколебимое спокойствие. Вмиг что-то в нем переменилось, и дух его стал тверд, как скала, и собственные действия не подлежали более никакому сомнению.

Отказавшись от завтрака, в полном молчании и созерцании Мур провел остаток пути. По прибытию на станцию ноги понесли его по привычному маршруту без лишних подсказок. Улочка за улочкой, минуя такие знакомые и когда-то дорогие сердцу места, Мур подумал, что теперь же здешние виды лишь вызывают в его душе некую грусть, а временами и тяжелую боль.

И как бы страхи прошлого не норовили поглубже задеть чувства детектива – он все еще был непоколебим в своем решении лицом к лицу столкнуться с тем, что мучило его вот уж долгое время.

Зимний уют, наконец, коснулся этого города, и природа возымела вверх над усердными людьми, которые были не в силах справиться со снегом после такой метели. Вокруг бегали довольные разрумяненные детишки, радуясь такой замечательной погоде, располагающей к играм и забавам. Но все это не занимало внимание Мура – он шел твердою походкой, не отрывая своих цепких глаз от цели.

Наконец меж серой белены неба показался фасад красного кирпичного здания, в котором когда-то познавал истину и вникал в тайны знаний Мур Лисц. Это была Полицейская академия, хотя сыщик искренне не считал, что до конца познал все истины, которые ему так любезно ведали преподаватели. Чем старше он становился, и чем дальше от него оставалась студенческая жизнь, тем больше Мур убеждался, что в его учебе было столько же толку, сколько и в неуместных рассказах преподавателей об их подвигах и победах на занятиях.

Лисц, сохраняя ледяное молчание и стальную выдержку, выкурил две сигареты напротив входа, и только потом зашел внутрь. Все здесь, не изменяя своей хваленой напыщенности и чопорности, оставалось по-прежнему, вот только детектив давно изменился. Огромные портреты знаменитых преподавателей академии, которыми так любили здесь хвастать, глазели на Мура, как с пьедестала богов, со всех стен, которые были отделаны красным бархатом. Он поднимался по лестничным пролетам, ощущая на себе их фальшиво-приветливые взгляды, и отчего-то чувствовал себя намного выше их всех.

Перила блестели в свете ламп, крутая лестница завивалась, заводя Лисца прямо в ловушку. Ученики, что попадались ему случайно на пути, то и дело изумленно глазели на Мура, а порой даже перешептывались друг с дружкой. Но Лисц не обращал на них никакого внимания, ведь он давно привык к подобным реакциям на его персону, в особенности в этом месте.

Перед детективом выросли злополучные двери аудитории, в которой обычно в деловой и надменной манере распинался Альберт Разовски, бросаясь высокопарными словами о сути полицейской профессии. Лисц прекрасно знал, что сейчас идет занятие, но от собственной наглости и дерзости, оттого, что явился сюда, не испытывая при этом и капли стыда, он ощущал, как уверенность наполняет его жилы. Он в полной мере наслаждался собственным превосходством.

Ухмыльнувшись от мысли, какое сейчас лицо будет у старика Разовски, сыщик постучал в дверь пару раз, и, не собираясь дожидаться приглашения, не медля, вошел внутрь.

Сотни пар любопытных глаз устремились на него, и одна, несравнимая ни с чьими по изумлению – его бывшего преподавателя.

– Что вам тут нужно, господин Лисц? – с невероятным пренебрежением в голосе проскрипел Разовски. Его вид был до ужаса воинствующим, будто он в одиночку собирался давать отпор вражеским армиям.

– Поверьте, господин Разовски, мне не особо хотелось говорить именно с вами, но только вы можете мне помочь, – стал неспешно объясняться Мур, тем самым действуя старику на нервы, – поэтому, прошу…