Страсть

– Не это я себе представляла, – пробормотала она Биллу, который парил, как всегда, у края шкафа рядом с ее тазиком. Она все еще не могла привыкнуть, что на кухне только она одна видит его. Из-за этого она нервничала каждый раз, когда он парил над другими работниками, отпуская грязные шуточки, которые только Люс были слышны и никого, кроме самого Билла, не смешили.

– У вас, миллениалов, совершенно нет трудовой этики, – говорил он, – и кстати, говори потише.

Люс разжала челюсти.

– Если отскребание этой отвратительной супницы имело бы что-то общее с моим пониманием прошлого, моя трудовая этика вскружила бы тебе голову. Но это бессмысленно, – она помахала чугунной кастрюлей перед лицом Билла. Ее ручка была скользкой от свиного жира. – Не говоря уж о том, что тошнотворно.

Люс знала, что раздражение не имеет никакого отношения к тарелкам. Она, возможно, казалась капризной. Но ей едва удавалось подниматься выше уровня земли с тех пор, как начала работать здесь. Она не видела хелстонского Дэниела ни разу после того единственного взгляда в саду и понятия не имела, где была ее прошлая «я». Она чувствовала себя одинокой, сонной и угнетенной настолько, как не была никогда с тех ужасных первых дней в «Мече и Кресте» – до того как у нее появился Дэниел, до того как у нее появился хоть кто-то, на кого действительно можно было положиться.

Она бросила Дэниела, Майлза и Шелби, Арриану и Гэбби, Келли и своих родителей – и все для чего? Чтобы стать посудомойкой? Нет, чтобы снять это проклятие. Но она даже не была уверена, что может это сделать. Поэтому Билл думал, что она ноет, а она не могла иначе. Она была на грани нервного срыва.

– Ненавижу эту работу. Ненавижу это место. Ненавижу этой тупой праздник солнцестояния и это тупое фазанье суфле…

– Люсинда будет на празднике сегодня вечером, – внезапно сказал Билл раздражающе спокойным голосом. – Она, кстати, обожает фазанье суфле Констанс. – Он подлетел, чтобы усесться со скрещенными ногами на столешнице, а его голова жутко провернулась на 360 градусов, чтобы убедиться, что они одни.

– Люсинда будет там? – Люс уронила кастрюлю и щетку в мыльную воду. – Я поговорю с ней. Я выберусь из этой кухни и поговорю с ней.

Билл кивнул, словно таков и был его план все это время.

– Только помни о своем положении. Если будущая версия тебя появилась бы на вечеринке в какой-нибудь твоей школе-пансионате и сказала тебе…

– Я бы хотела знать, – сказала Люс, – что бы это ни было, я бы настояла на том, чтобы узнать все. Я бы отдала жизнь, чтобы узнать.

– Ммм-хмм. Ну, – Билл пожал плечами, – а Люсинда нет. Это могу тебе гарантировать.

– Это невозможно, – Люс покачала головой. – Она… Это я.

– Нет. Она – версия тебя, которую вырастили совсем другие родители в совершенно другом мире. У вас одна душа, но она совсем не похожа на тебя. Сама увидишь, – он таинственно улыбнулся, – просто будь осторожна. – Глаза Билла метнулись к резко распахнувшейся двери в противоположной части кухни. – Веселей, Люс!

Он засунул ноги в тазик и вздохнул хрипло и довольно, когда зашла миссис Мак-Говерн, таща Генриетту за локоть. Главная служанка перечисляла блюда для ужина.

– После тушеного чернослива… – бубнила она.

На другой стороне кухни Люс прошептала Биллу:

– Мы не закончили этот разговор.

Его каменные ноги брызнули мыльной водой на ее фартук.

– Могу я тебе посоветовать не разговаривать с невидимыми друзьями, пока ты работаешь? Люди подумают, что ты безумна.

– Я уже и сама начинаю так думать, – вздохнула Люс и выпрямилась, зная, что больше ничего не вытянет из Билла, по крайней мере пока другие не уйдут.

– Я ожидаю, что вы с Миртл будете в великолепной форме сегодня вечером, – громко сказала миссис Мак-Говерн Генриетте, однако сверкнув глазами на Люс.

Миртл. Имя, которое Билл придумал для нее в рекомендациях.

– Да, мисс, – сухо сказала Люс.

– Да, мисс! – В ответе Генриетты не было сарказма. Генриетта нравилась Люс, если не учитывать того, что ей совсем не помешало бы помыться.

Как только мисс Мак-Говерн вышла из кухни и девушки остались одни, Генриетта запрыгнула на стол рядом с Люс и уселась, болтая ногами в черных ботинках и понятия не имея, что рядом с ней сидел Билл, повторяя каждое ее движение.

– Хочешь сливу? – спросила Генриетта, вытаскивая два рубинового цвета шарика из кармана фартука и протягивая один из них Люс.

Что Люс больше всего нравилось в этой девушке, так это что она и пальцем не двинет, если начальницы нет в комнате. Они принялись за сливы, улыбаясь, когда сок потек по их подбородкам.

– Мне показалось, я слышала, как ты с кем-то здесь разговаривала, – сказала Генриетта, подняв бровь. – Ты нашла себе парня, Миртл? Только не говори, что это Гарри с конюшни! Он такой подлец, поверь мне!

Тут дверь в кухню распахнулась, и обе девушки подскочили, уронив сливы, и притворились, что трут первую попавшуюся тарелку.

Люс ожидала, что войдет мисс Мак-Говерн, но застыла, когда увидела двух девушек в одинаковых красивых белых платьях из шелка, которые, визжа от смеха, бежали через грязную кухню.

Одной из них была Арриана.