Страсть герцога

– Не совсем. Я не живу в своем девонширском поместье, хотя и приезжаю туда время от времени. Я живу в Исткоуте15, в Мосбери-хаусе.

Она посмотрела на него, выгнув бровь.

– В смысле, когда вы не в своем лондонском доме или еще каком-нибудь из ваших многочисленных владений? Полагаю, у вас их немало. Для того чтобы быть настоящим герцогом, у вас должно быть как минимум пять поместий.

Максимилиан подумал о том, чтобы сказать ей, что большинство людей считает грубым и вульгарным так вот нагло обсуждать богатство. Однако Лизетт, вероятно, и сама об этом знала, и ее это совершенно не волновало. И он находил это довольно интригующим.

– У герцога Веллингтона всего одно, – заметил он.

– А у герцога Девонширского – восемь, не считая его лондонского особняка. – Она с прохладой смотрела на него. – Так сколько у вас? Десять? Одиннадцать?

– Семь, не считая моего «лондонского особняка», – ответил Максимилиан раздраженно.

Всем, кого бы он ни встречал, его богатства внушали благоговение. А она вела себя так, словно эти богатства были его недостатком. Впрочем, чего еще можно было ожидать от француженки, чья мать выросла в нищете во времена Революции?

– Насколько тяжело было во Франции после войны? – перешел в наступление Максимилиан, желая увести разговор от темы презренного металла. – Вам троим удавалось самим выживать в Руане?

Она мрачно на него посмотрела.

– Я никогда не жила в Руане.

– Значит, в Париже, – сказал он многозначительно.

Скрестив руки на груди, Лизетт сверкнула на него глазами.

– Вы только что попросили меня не лгать вам. Потому перестаньте пытаться выяснить, откуда я, или вы не оставите мне выбора.

– А, но тогда я получу еще один поцелуй, – не сумел сдержаться Максимилиан.

– Только если будете знать, что я солгала, – парировала она, и ее глаза блеснули.

– Нечего возразить, – хохотнул он.

Она была единственной женщиной из всех, кого он встречал в своей жизни, которая ему по-настоящему нравилась. Или, по крайней мере, единственной, которая заставляла кровь в его венах течь быстрее.

Именно это сейчас и происходило. Вид того, как Лизетт занимается домашними делами, напомнил Максимилиану о том, что она – женщина, а он – мужчина. Женщина и мужчина, которых тянуло друг к другу. И они были в этой комнате одни, так что никто не мог указывать им, как себя вести.

Словно ощутив его мысли, она залилась краской и вновь начала прибираться.

– Для этого, знаете ли, есть слуги, – сказал Максимилиан.

– Только если один из них заглянет сюда до утра, – ответила Лизетт раздраженно. – Трактир забит под завязку, и обслуга, похоже, не торопится нами заняться. А мне не нравится беспорядок вроде этого.

Максимилиан встал.

– Да, похоже, они довольно невнимательны. Им уже давно следовало бы прийти и поинтересоваться, нужно ли нам что-то еще. Придется сходить напомнить им, кто за все это платит.

Она расхохоталась.

– Что здесь такого смешного? – спросил он сердито.

– Вы – управляющий, помните? – ответила она довольно едко. – Не думаю, что мистер Кейл покажется им настолько же угрожающим, как герцог.

Проклятье. Он забыл об их маскараде.

– Зато они явно не откажутся от его золота.

– И это привлечет к нам еще больше внимания. Вы и так уже привлекли его достаточно, заняв эти апартаменты.

Максимилиан фыркнул.

– Это вряд ли можно назвать апартаментами.

– Нет? Когда мы с Домом ехали в Лондон полгода назад, я делила комнату в трактире – и кровать – с пожилой женщиной, которую никогда до этого не встречала, а он делил другую с ее сыном.

– Господи боже, – пробормотал он. – Люди действительно так делают?

– Постоянно. – Ее глаза шаловливо блеснули. – Не считая, по-видимому, богатого мистера Кейла, управляющего, который может позволить апартаменты для себя и своей жены, несмотря на его утверждения о нежелании привлекать к себе внимание.

Максимилиан сузил глаза:

– Вам это доставляет удовольствие, не так ли?

– Огромное, – ответила она, ухмыльнувшись. – Хотя мне не следует подначивать вас по этому поводу. Мне и правда нравится иметь собственную комнату и собственную кровать. – Внезапно на ее лице появилось выражение смятения, и она вновь стала настороженной. – Точнее, собственное место для сна, поскольку вы, разумеется, захотите занять кровать, а поскольку мы определенно не будем спать вместе…

– О, во имя Господа, за кого вы меня принимаете? Я не стану заставлять вас делить со мной постель и, черт возьми, точно не заставлю вас спать на канапе. Я лягу здесь, а вы – в спальне.

Она посмотрела на него с сомнением:

– Вы уверены? Это канапе не выглядит таким уж удобным. – Ее тон стал напряженнее. – А если вы прокрадетесь ко мне в кровать посреди ночи…

– Я бы такого не сделал. Заприте дверь спальни, если вы мне не доверяете. – Он выпрямился. – Одну ночь я могу поспать и не в кровати.

– Как скажете. – Она развернулась, собравшись идти в спальню, однако затем замерла. – Но есть еще одна проблема. Мне нужно, чтобы кто-нибудь помог мне… эм… расстегнуть платье и развязать корсет.

– Гори оно все синим пламенем, – пробормотал Максимилиан тихо.