Страсть герцога

– Потому что Виктор был бы следующим в очереди на наследование герцогского титула.

У Виктора отвисла челюсть.

– Подожди минуту. Мой отец был родственником герцога?

– Твой отец был младшим сыном шестого герцога Лайонса, – произнес Максимилиан монотонно. – А значит – братом седьмого герцога и дядей восьмого. – Сделав паузу, он посмотрел на Виктора. – А еще – двоюродным дедом девятого герцога. Моим двоюродным дедом.

– Дьявол, – пробормотал Виктор. – Я – твой наследник?

– Не напрямую. Все работает не так. Но ты и я на данный момент – единственные потомки моего – нашего – прадеда, шестого герцога Лайонса, по мужской линии. Если я умру, не произведя на свет сына, ты унаследуешь герцогский титул. – Руки Максимилиана сжались в кулаки. – И отцу явно была ненавистна мысль о том, что потомок деда может получить шанс стать герцогом. Не после того, что сделал дед Найджел.

– Вот почему твой отец сжег записи, – сказала Лизетт тихо.

По спине Максимилиана пробежал холодок.

– Он сделал это осознанно, потому что не хотел, чтобы кто-либо знал о существовании Виктора. Я думал, что он совершил это в припадке безумия, однако теперь я в этом не уверен.

– Безумия? – переспросил Виктор. – Твой отец тоже был безумен?

С трудом сглотнув, Максимилиан ответил:

– Боюсь, что да. Это семейное проклятие.

Лицо Виктора помрачнело.

– Ты случайно не знаешь, был ли у твоего отца когда-нибудь сифилис?

Максимилиан замер.

– По правде говоря, был. При чем тут это?

– У моего отца он тоже был. Один из врачей в Геле полагал, что с возрастом сифилис может вызывать безумие, даже если болезнь удалось изгнать на ранних стадиях.

– Я это тоже заметил, – вставил доктор Уорт. – В моей практике было несколько сумасшедших, которые в тот или иной период своей жизни заражались сифилисом.

– Значит, безумие может быть результатом болезни? – спросила Лизетт, не в силах скрыть свою радость. – А не чего бы то ни было еще?

Максимилиан затаил дыхание. В его мрачном будущем внезапно забрезжила надежда.

– Возможно, – ответил доктор Уорт. – Взгляните, каким «безумным» пневмония делала Виктора. Я твердо убежден в том, что болезнь влияет не только на тело, но и на разум. А сифилис – это смертельно опасная болезнь.

Чувствуя, как бурно заиграла кровь в его венах, Максимилиан схватил Лизетт за руку. Явно поняв направление его мыслей, девушка лучезарно ему улыбнулась.

Если причиной безумия был сифилис… Господи боже, у него действительно могла быть надежда на нормальную жизнь!

Бонно нахмурился.

– Довольно странное совпадение, что и у отца, и у двоюродного деда герцога был сифилис, вам не кажется?

– Не обязательно, – сказал Максимилиан. – Они часто пьянствовали вместе.

– Пьянствовать и ходить к шлюхам – это совсем не одно и то же, – ответил Бонно. – Я думал, что герцоги в таких вопросах ведут себя осторожнее.

Максимилиан кивнул:

– Знаю. Мне всегда самому казалось странным, что у отца могла быть связь со шлюхой. Он никогда не казался таким.

– Возможно, он подхватил сифилис не от шлюхи, – произнес Виктор холодно.

– Любовницы у него тоже не было, – отозвался Максимилиан, не понимая, почему было так важно, как именно его отец заразился сифилисом. – Он любил мать до умопомрачения. Разумеется, все произошло до того, как он на ней женился.

– Ты в этом уверен? – Откашлявшись, Виктор продолжил настаивать на своем. – Уверен, что он заболел до встречи с твоей матерью?

Тон Виктора начал раздражать Максимилиана.

– Нет, врач сказал мне об этом уже после того, как он сошел с ума. Но я уверен…

– Дело в том, что была и другая возможность. – Взгляд Виктора стал пристальным. – Возможно, мой отец подхватил сифилис и передал его женщине, с которой и он, и твой отец оба были близки.

– Но кто бы это мог…

Максимилиан напрягся. Ему вспомнились последние слова отца. Значит, у меня всего один сын?

Господи боже. Дьявол, о дьявол. Вот на что намекал Виктор?

– Нет. Сама мысль об этом омерзительна, – произнес Максимилиан резко. – Это невозможно.

Виктор нахмурился.

– Мой отец всегда утверждал, что Питер его сын, даже в бреду, даже утратив разум. Питер был его сыном. Он никогда не говорил ничего другого, никогда не упоминал о похищении, никогда не упоминал внучатого племянника.

– Мне плевать, о чем он говорил! – вскричал Максимилиан. – Он лгал, проклятый ублюдок! Он похитил моего брата!

– Зачем бы он стал это делать? – спросил Виктор. – Что могло вообще быть причиной этого, если бы Питер не был его сыном?

Этот вопрос преследовал Максимилиана и его родителей годами. Но это… Это не было ответом.

– Он был безумен, – проскрипел Максимилиан зубами. – Ты сам это сказал.