Страсть и власть

Он взял трубку, и Марийка рассказала ему об отце, его болезни. Около часа они беседовали. В их отношениях возникли новая душевная близость и понимание, они оба это почувствовали, хотя и не признавались друг другу.

Марийка не стала рассказывать ему о своем отце-венгре. Эта тайна отступила на второй план перед болезнью отца.

Благодаря разговору с Джонатоном Марийка в конце концов уснула, но это был тяжелый и тревожный сон.

6

Марийка заказала такси на шесть часов, в семь она должна была вылететь в Бостон.

В половине шестого она разбудила дочь. До своего отлета она должна была все рассказать Лайзе об Иштване. Дочь имела право это знать, она была плотью и кровью Марийки.

— Мам, что ты делаешь? Ведь еще только… — Лайза посмотрела на часы заспанными глазами.

— Я знаю, знаю, еще рано, извини, что разбудила тебя. Мне нужно кое-что тебе рассказать. Это еще одна трагическая новость, привезенная твоим дедом вчера.

Лайза приподнялась в постели и протерла глаза.

— Что еще случилось?

— Дело в том, что… Сейчас, я соберусь с мыслями… — Марийка пыталась найти нужные слова.

— Мам, ты разбудила меня черт знает в какую рань и сама не знаешь, что хочешь сказать. У тебя предменструальный синдром или что-то в этом роде. Я ложусь спать.

Марийка рассмеялась.

— Даже в такой трагический момент моей жизни ты меня смешишь.

Лайза стала сползать с подушек и попыталась накрыться с головой одеялом.

— Твой дедушка не был моим родным отцом. — Марийка отдернула одеяло с головы дочери.

Лайза снова села и уставилась на мать.

— Мам, ты сошла с ума или накачалась наркотиками!

— Ни то и ни другое. Через несколько минут мне нужно уходить, меня ждет такси. Со мной может случиться все что угодно, самолет разобьется или что-то в этом роде, поэтому я хочу, чтобы ты знала…

— Знала что? О дедушке? Мама, возьми себя в руки, ты говоришь глупости. Просто ты волнуешься за дедушку. У него все будет в порядке.

Марийка взяла обеими руками Лайзу за голову и рассказала ей все, что узнала от отца накануне. Лайза слушала ее с недоверием, потом расхохоталась.

— Ничего не вижу в этом смешного, — холодно сказала Марийка.

— Все это какой-то абсурд, я не поверила ни единому твоему слову.

— Постарайся поверить и запомнить. И давай не будем сейчас спорить, поговорим после операции. Ты меня поняла? Тебе нужно время, чтобы это переварить.

Марийка услышала, что подъехала машина.

— Переварить? — с раздражением переспросила Лайза. — Я не могу это переварить. А ты, мама, что это для тебя меняет?

— Не знаю. Отец сказал мне вчера, что когда-нибудь я отправлюсь в Венгрию искать свои корни. Наверное, нам надо что-то сделать…

— Когда-нибудь! Когда-нибудь мы что-нибудь сделаем. — Лайза снова легла, когда мать вышла из комнаты, поцеловав ее на прощание. — Дедушка! Дедушка Чарли и дедушка Иштван! Бред собачий!

* * *

Джонатон организовал так, что в Бостоне Марийку встретил шофер, который должен был отвезти ее сразу в госпиталь, а ее вещи в доме Расселов на Бикон-стрит.

Палата, где лежал Чарльз Рассел, напоминала научную лабораторию из фантастического фильма — масса приборов, проводов и людей. Вокруг него суетились врачи и медсестры, вполголоса что-то обсуждая, словно размышляли вслух.

Марийку поразила такая атмосфера больничной палаты. Ей даже показалось, что отца уже нет в живых. Один из врачей отвел ее в сторону.

— Миссис Вентворс, дела обстоят не лучшим образом. Мы планировали провести еще несколько тестов перед операцией, но у вашего отца случился сердечный приступ.

Чарльз был в сознании, он почувствовал, что дочь находится в палате, и улыбнулся ей, сделал ей жест рукой, чтобы она подошла к койке, но врачи попросили ее выйти.

Марийка разыскала телефон и позвонила Лайзе в Нью-Йорк.

— Не жди два дня, как мы договорились, до операции. Думаю, тебе нужно вылететь прямо сейчас. Но в этом уже не было необходимости. Чарльз Рассел, любящий и внимательный отец, умер через полчаса, после того как Марийка вернулась в его палату.

Перед смертью он сказал:

— Я не боюсь, ты знаешь. Я воссоединюсь с твоей матерью и хочу этого всем сердцем. Марийка, пусть ты мне не родная дочь по крови, но лучшего ребенка трудно желать. Я очень любил тебя… — Он говорил чуть слышно, но она хорошо его понимала.

После смерти отца первой, кому Марийка позвонила, была Гортензия. Ей ничего не пришлось говорить, Гортензия все сразу поняла.

— Он умер? Так скоро… Марийка, хочешь я приеду?

Гортензия лучше, чем кто бы то ни был, поймет ее сейчас. Она вспомнила, как отец и Гортензия встретились впервые много лет назад в бостонском офисе.

"Омейли? Дорогая, с таким именем вам лучше заняться политикой!" С этого момента Чарльз стал называть ее "мадам Омейли".

Чарльз считал, что с ее способностями Гортензия могла бы стать "бостонской Маргарет Тэтчер".

— Марийка! — Голос Гортензии вернул Марийку к реальности.

— Извини. Нет, оставайся в Нью-Йорке, приедешь ко дню похорон. Помести сообщение о смерти в "Нью-Йорк таймс". Секретарь отца миссис Керри поможет мне в организации похорон.

— А Лайза?

— Она должна была уже выехать в аэропорт, но еще ничего не знает.