Страсть Северной Мессалины

Утопаю в слезах и в писании, и это все… Если хотите узнать в точности мое состояние, то скажу вам, что вот уже три месяца, как я не могу утешиться после моей невознаградимой утраты. Единственная перемена к лучшему состоит в том, что я начинаю привыкать к человеческим лицам, но сердце так же истекает кровью, как и в первую минуту. Долг свой исполняю и стараюсь исполнять хорошо; но скорбь моя велика: такой я еще никогда не испытала в жизни. Вот уже три месяца, как я в этом ужасном состоянии и страдаю адски…»

Невольно глаза Грима увлажнились. Письма касались кончины Ланского. О да, это было горе… как она страдала! А если она лишится Красного кафтана, будет ли страдать так же, как по Ланскому?

Наверное, это будет зависеть от того, полюбит ли ее Красный кафтан так же беззаветно, как любил Ланской…

* * *

– Ну, друг мой, это несправедливо! – сказала однажды, смеясь, Екатерина графу Александру Сергеевичу Строганову. – Вы, мужчины, чуть состаре€тесь, вовсю начинаете приударять за молоденькими красотками. Причем приманиваете их мошной да каменьями. А мы, женщины, разве хуже? Неужто думаете, что нас, когда мы в возраст входим, перестает молодая красота привлекать? Да ведь мы тоже живые! Отчего ж нам нельзя молодых красавцев любить – пусть и приманивая их не токмо своим ложем, но и всем, во что горазды по мере своего состояния и положения?!

Разговор Екатерины с ее старинным приятелем происходил не просто так – не по отвлеченному поводу. Императрица тогда сгорала от страсти по двадцатидвухлетнему красавцу по имени Александр Ланской, и ей чудилось, что такой невероятной любви в ее жизни никогда не было.

Ну что ж, в этом и заключалось счастье и горе Екатерины Алексеевны, что она всегда любила, словно впервые. Однако Александр Ланской был поистине достоин такой любви.

Удивительно, всегда считается, что сильная женщина может вполне обойтись без мужчины. Ну, в крайнем случае, станет иметь его только для постели. Для здоровья! Трудно представить себе более сильную женщину, чем Екатерина. Однако она не могла обойтись без мужчины не только в постели и не только для здоровья. Ей нужно было иметь мужчину в сердце своем – для нежности! И ей было наплевать на то, что окружающие считают ее фаворитов просто развратными мальчишками, которые ставят своей целью не любовь, а обогащение за счет страстей немолодой и одинокой женщины.

Что и говорить, путь к ее персоне был тернист. Конечно, порою, как рассказывали досужие сплетники, нечаянная удача перепадала какому-нибудь часовому, который приступал к делу рядовым, а потом, после торопливых и бесстыдных ласк императрицы, уходил капралом. Но, как правило, дело обстояло иначе. Далеко не так просто!

В этом правдивом романе уже был описан проторенный, привычный путь к сердцу и к ложу императрицы. Однако Александр Ланской пришел туда другим путем. И прежде всего потому, что первым его приметил отнюдь не Григорий Алексеевич Потемкин, а обер-полицмейстер Петербурга, граф Петр Иванович Толстой.

Люди с соображением мигом поняли, каким образом можно расположить в свою пользу государыню, и только и искали возможности опередить светлейшего на этом поприще, а то и вовсе отодвинуть его в сторону, перехватив приятную монополию и пристроив в постель императрице своего человека.

Григорий Алексеевич, поставщик красавцев, в ту пору пребывал в отъезде. А Екатерина переживала унылый период затянувшегося сердечного одиночества после того, как дала отставку «царю Эпирскому» и лишилась любимой подруги Прасковьи.

И вот обер-полицмейстер Толстой решил прошмыгнуть в образовавшуюся брешь. На одной из прогулок по Петергофу граф вдруг сделал большие глаза при виде стоявшего в карауле красивого офицера-кавалергарда:

– Вы только взгляните, ваше императорское величество! Каков профиль! Каково сложение! Ах, кабы нам сюда Праксителя! Вот с кого Геркулеса[15] бы ваять!

Екатерина повернула голову – и нежная улыбка вспорхнула на ее уста. В самом деле, даст же Бог человеку такую красоту!

– Кто такой? – спросила Екатерина.

Кавалергард молчал, глядя на императрицу остолбенело и восторженно.

Граф Толстой, который загодя учил своего протеже отвечать быстро, громко и четко, солому не жевать (императрица косноязычных не переносила!), сперва облился ледяным потом – вот дурак, все дело провалил! – но тут же заметил, что императрица растрогана замешательством юноши. Какой женщине не в радость видеть, как шалеют от ее прелести! А мальчик явно ошалел.

– Ланской, ваше величество.

– А имя твое как, флигель-адъютант Ланской? – тихо усмехнулась императрица.