Страсти и скорби Жозефины Богарне

— У вашей дочери родился еще один сын. Разве это не повод праздновать?

— Меня не было рядом с ней.

Он нежно меня утешил. Мы прошлись, держась за руки, по садам.

27 апреля, среда (наверное), замок Марак, неподалеку от Байонны

До чего приятно снова оказаться возле моря! С наслаждением вдыхаю его запах. В утреннем свете вижу, что комната украшена нежно-лиловым и желтым шелком. Здесь мы спим вместе — на кровати цвета вишневого дерева, сверху украшенной короной. Гостиная оформлена как палатка из синего атласа с фиолетовыми и желтыми шнурами. Диван (не очень удобный), кресла и табуреты под ноги обиты синим шелком с желтыми полосками. Еще есть ванная палатка с деревянной ванной — как раз сейчас ее наполняют для меня. Высокая горничная из басков в сандалиях на веревочных подошвах только что принесла мне шоколад и марципаны.

— Подарок от императора, — сказала она. Вернее, я так услышала, ибо говорят эти люди на весьма странном наречии. — Велел передать, что любит вас, — добавила она по-французски, тщательно выговаривая слова.

5 мая

Есть что-то в этом соленом бодрящем бризе, что поднимает дух. Кажется, что чайки жалобно кричат нам обоим: «Домой!» Как мы с Бонапартом похожи! Оба родились и выросли на островах, постоянно видели перед собой море.

Если бы можно было жить так вечно, вдалеке от парижских интриг!

Вчера мы допоздна перешептывались в темноте.

— Когда состаримся и поседеем, купим себе небольшой замок возле моря, — сонно проговорил Бонапарт. — Вы будете ухаживать за цветами, а я — за овощами.

Без даты

Днем вернулись с Бонапартом в замок в мечтательном настроении. Мои горничные качают головами, удивляясь моим взъерошенным ветром волосам и босым ногам.

— Император спрятал мои туфли, — объяснила я и рассмеялась, увидев их озадаченные лица. Теперь одна из них готовит для меня ванну: у меня полно песку и в волосах, и в ушах.

День выдался славный. Мы выехали в одной из новых легких карет, вскоре показался океан.

— Ах! — с упоением вздохнул Бонапарт и взял меня за руку. Солнце отражалось от маслянистой поверхности воды.

Вскоре мы оказались на безлюдном берегу. Бонапарт приказал кучеру остановиться.

— Слишком тут дико, вам не кажется? — спросил он, осматривая скалистую бухту.

— Идеально, — ответила я, подвязывая ленты шляпы.

Подойдя к кромке воды, я скинула туфли и подобрала юбку. Услышав, что Бонапарт меня зовет, я бросилась от него наутек. Он догнал меня, пенящаяся волна бурлила у наших ног. Мы смеялись, тяжело дыша от бега. Он попытался столкнуть меня в воду, но я вывернулась и отбежала подальше.

Сколько же мы играли как дети? Час-другой?.. Вечность. Интересно, что подумали телохранители, наблюдавшие, как их император и императрица бегают взад-вперед по берегу, а потом то валятся на песок, то гуляют, держась за руки, — и без остановки обнимаются?

Вероятно, они решили, что мы очень сильно влюблены друг в друга.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ВО ВРАЖЕСКИЙ СТАН

15 августа 1808 года, 39-й день рождения Бонапарта, Сен-Клу

Усталые и помятые, мы с Бонапартом въехали во двор Сен-Клу. Предыдущую ночь спали в карете, но все равно не было времени принять ванну — успели только переодеться и быстро перекусить.

Пишу сейчас, сидя в выходящей в сад гостиной, двери нараспашку. Жду, когда из кабинета на противоположной стороне двора покажется Бонапарт.

Через несколько минут к нам пожалует сенат, затем пойдем к мессе в честь «святого Наполеона».

Мне не терпится увидеть Гортензию, Пети и его новорожденного брата, но придется повременить (этот злосчастный долг перед империей!) Трудно поверить, что нас не было здесь четыре месяца — четыре замечательных месяца.

В тот же день, ближе к вечеру

— Хороший малыш, — с гордостью сказала Гортензия, передавая мне ребенка.

— О, Гортензия, он… — Честно говоря, я встревожилась. Младенец был крошечный, но с большой головой. — Красавец, — выдохнула я, и это было правдой, ведь в нем живет древняя красота явившейся в мир души.

— Его зовут Уи-Уи, — сообщил милый Пети.

Он стоял рядом со мной, положив руку в ямочках мне на колено. Я наклонилась и шумно поцеловала его.

— Щекотно, — заявил он, а затем попросил: — Еще!

— Потом наиграемся всласть, — пообещала я, — но сейчас, мне кажется, ты захочешь взглянуть на… — Я кивнула в сторону двери и закончила шепотом: — На то, что я тебе привезла.

У него расширились глаза.

— Кучер это принес? — спросила я у Адели.

— Кучер вместе с дворецким, — ответила она. — Тяжелая штука.

— Что ты привезла, мам? — поинтересовалась Гортензия, вытягиваясь в низком кресле.

— Да, бабушка, что там? — эхом отозвался Пети, как раз когда в коридоре послышалось клацанье и скрип паркета. С важным видом вошел дворецкий; за ним на колесах въехала модель военного корабля.

Пети повернулся ко мне, донельзя изумленный.

— Да, это тебе, — улыбнулась я, укачивая шевельнувшегося младенца.