Страсти по Митрофану

Вечером Эля погуляла одна по морю, сходила поужинать в маленький ресторан, оформленный как квартира. Можно было сесть за столик в библиотеке, можно – в гостиной, в зимнем саду, в детской, даже в спальне – удобно расположиться на низкой кушетке и пить чай с апельсином и корицей, смотря в окно на пустую улочку, светлое вечернее небо – июнь, самое светлое время в году, на крупных белых чаек, низко летающих по городку. Эля села в комнату, оформленную под деревенскую зажиточную кухню, там было уютнее всего – нарядно блестели медные начищенные кастрюли, стояла светлая деревянная мебель, из разных уголков выглядывали озорные лица домовых – сшитых, соломенных, глиняных.

Эля полистала меню. Да, когда у тебя нет карточки, на которую папа положил много денег, а в кошельке лишь около двадцати заработанных тобой евро, начнешь выбирать, что подешевле, а не что повкуснее… Она взяла блюдо – запеченные баклажаны с белым сыром – которое оказалось и недорогим, и очень вкусным, и еще съела целую корзинку разных булочек, прислушиваясь к своим ощущениям – есть ли какая-то разница, когда блюдо так дорого тебе стоило. Чтобы не думать о Митином поведении, лучше думать о баклажанах и булочках…

Митя наверняка тоже добрался до Юрмалы на электричке, но они ни разу не встретились – ни на вокзале, ни в гостинице. Звука виолончели из его номера слышно не было. Эля понимала, что нужно позвонить ему, зайти или хотя бы написать, но она все оттягивала и оттягивала. Объяснить его грубость было невозможно. Даже если его отцу и стало плохо, при чем же здесь она, зачем было так отвратительно себя вести?

Обратно к гостинице она тоже пошла по морю, повыше застегнув куртку и жалея, что не взяла с собой теплый шарф. Лето летом, а вечером на Балтийском море в июне погода больше похожа на московский ветреный апрель, когда зима уже ушла, а стылый холод еще остался. Эля решила не рисковать, не бродить в такой ветер, свернуть в одну из аллей, ведущих от моря к улочке, где стояла их гостиница. Вдалеке она увидела фигуру. Спутать Митю невозможно. Больше ни у кого нет таких волос, такой походки – одновременно и горделивой, и крайне неуверенной.

Митя разговаривал по телефону, кивал, что-то коротко отвечал, улыбался. Но в основном сосредоточенно кивал. Близорукий, он заметил Элю, только когда свернуть уже было невозможно. Мельком взглянул, махнул рукой, прошел мимо. Эля остановилась и смотрела вслед ему. И что ей с этим делать? Завтра вместе играть. Как он это себе представляет? Даже если сказать себе сейчас, что ей совсем не больно, не обидно, что это все не чудовищно, что так может быть, потому что в жизни вообще бывает по-разному, все равно – как вместе выступать? Как Орлова и Утесов когда-то? Ненавидя друг друга, улыбаться и петь про счастье? У нее, правда, песня не про счастье, а про то, что его больше нет и как хочется его вернуть… Надо сказать себе, что эта ситуация поможет ей.

Эля пошла к гостинице, думая, звонить ли родителям. Если они сами не звонят, значит, еще не освободились. Поэтому смысла нет. Посмотрела, о чем говорят ее одноклассники Вконтакте. Сходили после выдачи дипломов в парк, кто-то напился, кто-то не стал пить, ее друзья играли в «крокодила» – загадываешь слово и показываешь его без слов, все отгадывают, смешно и увлекательно, только если кто-то не загадает что-то далекое от реальности – философский термин или иностранное слово, которого никто не знает. Название бананового супа племени масаи или особый вид табуретки у каталонцев. Эля почитала переписку приятелей и закрыла ее.

В их компании тоже стало все меняться. Раньше было хорошо и весело. Теперь компания словно пронзена пересекающимися влюбленности. Все влюблены не в тех. К ним прибилась еще тоненькая Ирочка, разговаривающая детским голоском, с усиками над верхней губкой, темноволосая, с пронзительными голубыми глазами и резко очерченными бровями. Пока Ирочка была маленькая, она без ума любила животных – то собак, то лошадей, то всех бездомных и выброшенных на улицу кошек. А когда подросла, полюбила мальчиков. Сначала она была влюблена в Ваню, влюбленного в грубую Таньку. Ходила за ним, как на привязи, приглашала на концерты, на выставки. Он отказывался, тогда она стала приглашать его вместе с Танькой. Так они втроем целую зиму куда-то ходили. На уроках стало обычным делом: Ваня смотрит на Таню, Ирочка – на Ваню, а Танька наслаждается тем, что нравится Ване и что она очевидно лучше Ирочки. Потом Ирочке это надоело, она резко бросила Ваню, которого так и не добилась, и стала ухаживать за Костиком.