Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова

— Мария Александровна, сделайте одолжение, ни с кем связей не возобновляйте. В ваших интересах, чтобы никто не знал о вашем пребывании в столице. От этого во многом будет зависеть ваша дальнейшая судьба.

Фрейлина в отчаянии заломила руки.

— А где граф Соколов? Я ради него вернулась в Россию! — Истерично выкрикнула: — Он меня страстно любит, а я… я жить без него не буду. Я устала. — Внимательно-трагичным взглядом посмотрела в лицо царя, заплакала. — Меня заманили обманом! Пусть так. Но знайте, Ваше Императорское Величество: если ко мне не пустят Соколова, я наложу на себя руки.

Государь повернулся спиной:

— До свидания!

Сепаратный мир был окончательно отклонен.

* * *

Кулюкин, снова захлопнув за фрейлиной дверцу авто, помахал пальцем перед носом фрейлины и выразился доходчивей, по-армейски:

— Сиди в «Астории» тихо и не высовывай оттуда носа! Ясно? Двое вооруженных филёров будут тебя охранять неотлучно. Завтраки, обеды, ужины — по карте из ресторана за казённый счёт.

Фрейлина голосом Катерины из последнего акта пьесы Островского, перед тем как та бросилась в речку, воскликнула:

— Последний раз говорю: пусть ко мне придёт полковник Соколов! Или невинная кровь будет на ваших руках, разлучники!

Кулюкин ответил кратко:

— Доложу!

Кому он доложил — неизвестно, но вечером, около двенадцати ночи, в люксе появился гений сыска.

Фрейлина бросилась ему на шею, закричала:

— Уйди! О, как я тебя ненавижу! Ты заманил меня сюда, обманул, негодный! Я ради тебя пересекла линию фронта, а тебя, жестокий, нет как нет. — И с женской непоследовательностью добавила: — Где ты ходишь целый день? Дай я тебя поцелую, разбойник мой любимый…

Соколов высказал скромное пожелание:

— Чтобы счастье было полным, хорошо было бы поужинать. Я не ел с самого утра…

— Это особенно приятно, ибо ресторан оплатит контрразведка.

Соколов нажал кнопку электрического звонка. Когда явился лакей из ресторана, Соколов провёл пальцем по меню:

— Тащи, любезный, еду! Да живо, я голодный, а потому нетерпеливый.

Лакей вопросительно взглянул на клиента:

— Простите, ваше благородие, вы не сказали ни слова о заказе. Что изволите кушать?

Соколов начал свирепеть:

— Негодный, почему ты невнимателен? Я повторяю: тащи еду — всё, что есть в этой паршивой карте — от начала до конца.

Сделал Соколов это не с целью нанести урон казённым финансам, а потому что очень хотел есть.

* * *

Служители сдвинули все столы, какие были в люксе. Шестеро лакеев без устали подносили холодную закуску — сёмгу малосольную, осетрину горячего копчения, икру чёрную и красную, крабы в собственном соку, множество салатов, угри копчёные, грибы разные, сельдь залом с картофелем…

Соколов выпил две-три рюмки «Сухарничка», фрейлина сделала несколько глотков рислинга.

Потом были горячие закуски и второе горячее — в невообразимом количестве, суп черепаховый.

Наконец, на трёх подносах внесли десерт. Соколов предупредительно сказал:

— Мой друг, перед любовью не следует много есть!

— Лишь свежую черешню! Ах, какая сладкая клубника! Скушай, моё сокровище, ягодку… Ам!

Вместо запланированного часа атлет-красавец провёл у фрейлины всю ночь.

* * *

Утром, пошатываясь от любовной усталости, фрейлина проводила Соколова до дверей, пробормотала:

— Нет, ты вовсе не человек! Ты — настоящий левиафан! Чудовище… любимое. Я не сержусь на тебя. Как я хотела бы иметь от тебя ребёнка, мальчика. Какая волшебная ночь! Только ради неё стоило родиться, — и добавила: — Позволь я тебя поцелую. Прощай навсегда!

Они и впрямь больше никогда не увиделись.

Глава XXIX КОВАРНЫЙ ЗАГОВОР

Графомания

Фрейлина, заточённая в гостинице «Астория», Государя не послушалась и не сидела тихо.

Как все русские, надолго оторванные от родного порога, она перестала чётко ориентироваться в мире российского бытия. Только этим помутнением разума и можно объяснить то, что фрейлина начала рассылать письма министрам. Обширное послание отправила председателю Госдумы Родзянко. Содержание писем было своевременно заготовлено германской разведкой, и суть их сводилась к одному: «Россия, пока не поздно, заключай сепаратный мир с Германией и Австрией!»

Письма эти она отправляла с горничной, которая приходила убирать люкс.

Когда охрана поняла свою промашку и схватила с поличным горничную, весь Петроград уже знал сенсационную новость: «Васильчикова в Петрограде!»

Государь очень гневался. И хотя Императрица плакала, умоляла, заклинала горячо любимого супруга, на сей раз он вдруг проявил железную волю:

— Вон фрейлину из столицы! В ссылку!

За несчастную пытался заступиться Соколов. Но Джунковский, который прежде мог оказаться полезным как шеф жандармов, от столицы был уже далеко. Не ведая страха, он на передовой водил за собой кавалерию, нещадно бил врага.

Утро командующего дивизией В. Ф. Джунковского. Рапиово. Июль 1916 года.

Соколов, полагая, что имеет некоторое право на внимание, без приглашения прибыл в Царское Село. Однако Государь принять его не пожелал. Так что, вопреки пословице, и за царём служба порой пропадает.