Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова

Соколов ухватил дико визжавшего извозчика за армяк, поднял на вытянутые руки и, подскочив к берегу, со всей силой швырнул свою жертву в реку. Тяжело всплеснулась вода, пошла кругами. Извозчик тут же показался на поверхности, отчаянно молотя руками по воде. Он истошно вопил:

— Караул, тону! Спасите!

Нетрезвый пятидесятилетний мужичок с бельмом на глазу и дворницкой бляхой на фартуке снял сапог, размотал портянку, опустил ногу в воду, пошевелил пальцами и разочарованно вздохнул:

— Холодная, — и начал заново обматывать ногу.

Толпа, оставив Соколова, сбилась к берегу, сочувствуя несчастному и подавая советы:

— Плыви, не робей! Сапоги скинь, а то вниз потянут!

Вдруг извозчик встал на ноги, и все увидали: вода едва доходит до пупка. Раздался дикий хохот.

Дворник помахал кулаком:

— Ну, ирод! Только пужает попусту…

В этот момент на набережной показался разъезд коннополицейской стражи.

Кто-то оглушительно свистнул, истошно заорал:

— Фараоны, атас!

Те, кто минутой назад помышляли о грабеже и насилии, улепётывали со всех ног, алчно прижимая к груди кульки и коробки.

Толпу словно ветром сдуло. Вмиг набережная опустела. Земля была завалена попорченными, смешанными с грязью конфетами, печеньем, шоколадом. И среди этой жуткой мешанины темнела грязным кровавым пятном задавленная баба и её несчастный младенец.

Городовой, пострадавший от кулака Соколова, собственными усилиями поднялся на ноги и, покачиваясь, вцепился в металлический прут ограды.

Соколов подошёл к нему, грозно нахмурил брови:

— Представься!

Городовой, с трудом шевеля челюстью, пробормотал:

— Пятницкой части, первого участка городовой второго разряда Маринин…

— Ты, сукин сын, почему не прекращал беспорядки?

— Так указаниев, ваше превосходительство, не было.

— Какие тебе нужны указания? Инструкцию городовым знаешь?

— Так точно, ваше превосходительство, постигал!

— Что сказано в параграфе сто тридцать восемь? Городовой сморщил лоб:

— Не могу помнить, ваше превосходительство!

— Заруби себе на носу:

«При наряде для соблюдения порядка городовые стараются предупреждать воровство и обман, прекращают ссоры, брань и драку, воспрещают непристойные шутки, задерживают пойманных на месте преступления воров, карманников и мошенников».

Здесь же настоящий разбой и убийства корыстных целей ради. Так что, срам российской полиции, ты проявил преступную бездеятельность!

Городовой, оглянувшись на конных стражников, приглушенно произнёс:

— Нам приказали: «Ни во что не мешайтесь, пусть простой народ потрясёт германцев». Вот я и не мешался.

Соколов помахал пальцем возле носа городового:

— У тебя, Маринин, есть голова?

— Так точно, имеется!

— Стало быть, ты обязан понимать, — Соколов произнёс с расстановкой, — преступные приказы исполнять нельзя. Гляди, бабу с младенцем раздавили, и эта кровь на твоей совести. Понял?

— Так точно, ваше превосходительство, виноват-с, исправлюсь!

Городовой рискнул отцепиться от ограды, вытянулся в струнку, ел глазами знаменитого сыщика и хрипло выдавил:

— Так точно, запомнил, ваше превосходительство! — Помялся, виновато произнёс: — Вы, ваше превосходительство, простите серость мою и что вам грубил. Виноват-с! Вгорячах не разглядел…

— Ну да ладно, я тебе зрение малость поправил. Служи честно! — милостиво сказал Соколов.

Городовой был уверен, что его вышибут со службы. Теперь с облегчением понял: пронесло! Он счастливо улыбнулся:

— Буду стараться, ваше превосходительство!

— Сейчас возьми этого лихача — номер одна тысяча сто пятнадцать — и доставь в ближайшую часть. Скажи: «Полковник Соколов приказал замкнуть в камеру и кормить только тем, что лежит в его коляске — сахарной пудрой и халвой. Воду пить давать по норме для предварительно заключенных — не более бутылки в день». — Посмотрел на извозчика, погрозил кулачищем: — Когда за чужой счёт хочешь сделать свою жизнь сладкой, она всегда выходит горькой. — Спохватился: — Маринин, для начала пусть этот обалдуй вернёт в магазин Роберта Кенца на Мясницкой ворованный ящик с инструментами да на коленях просит прощения у хозяина Фёдорова. На ко-ле-нях! Иначе — катор-рга!

— Так точно, ваше превосходительство! — бодро отвечал городовой Маринин. — Погрозил кулаком извозчику. — Ты, таракан запечный, у меня лбом пол прошибёшь!

И, придерживая ножны с возвращённой шашкой, забрался на коляску, уже поставленную на колёса. Тут же почувствовал себя в своей тарелке. Стукнул в ухо вороватого извозчика, гаркнул:

— Понял, змей гремучий? На коленях будешь ползать перед хозяином! Пош-шёл, идол проклятый…

Извозчик, мокрый, весь перемазанный тиной и грязью, обрадовался лёгкому наказанию, поклонился Соколову:

— Спасибочки за науку, ваше превосходительство, век Бога за вас молить буду!

Соколов покачал головой и теперь уже прямиком отправился домой.

Глава XXII БЕЗУМИЕ ТОЛПЫ

Старая любовь