Страстотерпицы

– Дак… Колбаску завезли… Тушенку вот… Давно не брали… – Зойка ловким движением положила под весы участковому готовый сверток. – Хлебца не желаете?!

– Свешай свеженького… С полкило…

– У нас несвеженького не бывает! Через час все разберут! Мы порядок знаем. Власть уважаем!

Иван Иваныч вынул из широких карманов большой платок, утер им лоб и высморкался.

– До свиданьица, Зоя Ильинична.

– Доброго здоровичка, Ван Ваныч. Покупочку не забудьте.

Очередь магазина расступилась перед ним.

– А нам тушенки? – осмелела высокая худая баба в серой фуфайке.

– А нам хлебца с селедочкой!

– Как арестантам?

– Ну будет болтать! Счас магазин закрою. Мне еще молоко на кирзавод везти.

Очередь тут же подобралась и замолчала. Стучали только гири на весах, да бабы ино просили под запись то крупы, то маслица постного… А еще горошку на суп…

Капитолина приноровилась даже помогать. Освоилась быстро. Подносила крупы и макароны, вскрывала ящики с маргарином.

– Ну что у нас за шарашка! – возмутилась молодая дама в темной шляпке. – Хлеб да селедка… Икра вон всю печень проела…

– Заелись, – спокойно ответила ей пожилая женщина в затертом платке. – Забыли, как за пайкой сутками стояли. Селедку-то на Первое Мая только и выбрасывали. Отвесь-ка мне, дочка, вон ту длинненькую, да макарон с полкило.

– Длинная больше килограмма, теть Вер. Отрезать придется.

– А ты не режь! Сын ведь прибыл у меня. Мужика кормить надо. И икорки свесь в баночку вот…

После обеда Зойка навесила на двери магазина большой замок, плюнула на обратную сторону картонки, на которой было корявым ее почерком написано «Ушла на кирзавод». Они погрузили с Капитолиной на телегу решетки с молочной продукцией и хлебом, Зойка чмокнула в морду тощую клячу, и телега, скрипя, покатилась к громадному карьеру, на краю которого дымил кирпичный завод, в простонародье «кирзуха».

Первое посещение завода настолько поразило Капитолину, что она не спала ночь.

Заводик небольшой, скученный… На полу рельсы… смазка, глина… И все в дыму. Жарко, дымно и сквозь этот дым бабы тянут вагонетки с сырым кирпичом в пекло обжигательной печи. Они были все в мокрых майках, жилистые, обезжиренные, прорезали дым, сами дымные, как привидения.

Зойка сдала начальнице молоко по накладной и хлеб под запись.

Через раскрытые ворота цеха была видна Ангара, и воздух был прозрачен и покоен, и кубок чистого неба казался отсюда невероятным…

«Так, наверное, из бабкиного ада глядят», – подумала Капитолина. Она уже задыхалась и едва сдерживалась, чтобы не рвануть туда, в чистый кусочек природы.

Вдруг этот дым прорезал резкий голос.

– Климова, а ты почему молоко не пьешь?! А кашляет как?! Ты у врача была?!

– Была, была! Все нормально, Людмила Георгиевна!

Тут Капитолина только рассмотрела полную фигуру в белом халате и рядом с нею сырую от пота, прямую как палка, чуть тронутая щербатым ножичком, женщину. Пот стекал с нее ливнем, мокрые волосы прилипли к голове. Лицо ее было белее дыма и прочерчивалось сквозь него своей белизною.

– Я тебе путевку через профсоюз выбила. На курорт. Купаться поедешь.

– А потом опять сюда, – заметил кто-то из нагружающих вагонетку сырым кирпичом. – Куда она поедет? Она молоко-то не пьет – детям тащит. Прокорми-ка такую ораву…

– Так, Климова, ты думаешь, что детям лучше будет от твоей смерти?! Хорошо им будет в детском доме?! Счас же открой бутылку и при мне выпей молоко!

– Выпью… Попозже…

– Я кому сказала! И всем прочим – чтобы при мне выпили!

– Мы в обед с хлебцем!

– Знаю я ваше «с хлебцем»! Инвалидам своим скормите.

– Они воевали!

– А вы на печи лежали? Им положено воевать… Они мужики. Климова, открой бутылку и выпей молоко.

Климова нехотя открыла бутылку и сделала глоток.

– Кого это ты привела? – спросила она Зойку, глядя на Капитолину.

– Сеструха моя… С Байкала.

– Не дай бог на работу! Беги отсюда, девка! Учись иди… Сгниешь тут заживо и молоко не поможет!

– Прям! – сказала Зойка, складывая пустую тару. – У нее семилетка! Куда еще учиться! Пусть в торговлю идет!

– В торговле посадют! – крикнул кто-то из пара.

– Не посадют! Меня же не садют! – ответила Зойка.

– Скоро посадют!

– Ой, не каркайте! Раскаркались там! Лучше молоко пейте!

Когда телега катила назад, пухленький участковый подвалил на телегу и привалил к Зойке, взял из рук ее вожжи, задержавши ее руки в своих.

– Подружка? – спросил он о Капитолине.

– Землячка, Ван Ваныч, – сладко вдруг пропела Зойка. – Вот приехала с Байкала. Ни жилья, ни работы! Поможете?!

– Че ж… Поглядим. – Участковый оценивающе глянул на Капитолину и, тут же потеряв к ней всякий интерес, придвинулся к Зойке.

– Пусть пока у меня поживет, – заиграла голосом Зойка. – Ну не на улице же ей ночевать!..

– Ну пусть поживет… пусть поживет… – обнимая Зойку, мурлыкал Ван Ваныч.

– Ой, Ван Ваныч… Ну, Ван Ваныч… Люди же кругом! Вон директор завода на машине едет!

Ван Ваныч тут же отдал вожжи Зойке, спрыгнул с телеги и строгим властным голосом сказал:

– И чтоб никто не знал о ней… Ничего! Хорошо бы пока не видал никто… А там, глядишь, устроится!

В магазин вернулись уже при весенних свежих сумерках. Пока наводили порядок и мыли полы, стемнело.