Страстоцвет, или Петербургские подоконники

Вот как обстояли дела в любезном отечестве в конце ХIХ века, то есть в то время, когда В. Степанов решил завоевывать российский цветочный рынок. В магазинах, разумеется, преобладала перепродажа. Российское коммерческое цветоводство оставалось на допотопном уровне: отсутствовала специализация, каждая фирма старалась иметь по возможности всё, поэтому не было условий для содержания и тем более выращивания растений. Товар был не дешевым и «не однокачественным», то есть не рыночным, неконкурентоспособным по сравнению с импортным. В общем, знакомые проблемы. И закономерный итог: «Цветы до сих пор в значительной доле предмет роскоши; они доступны только людям со средствами». Это из статьи К. Кока «О торговле растениями и цветами» (Вестник Императорского Российского об-щества садоводства. 1898. № 2). Собственно, вся статья построена как ответ тем горе-цветоводам, что требовали «защитить отечественного производителя» обычным способом: запретить ввоз цветов, обложить загранич-ный товар непомерными налогами, и все это, разумеется, из чувства патриотизма и в заботе о благе потребителя.

«Цветоводство процветает там, где цветы составляют не предмет роскоши, а предмет первой необходимости для широких кругов населения, и всякий друг цветоводства должен прилагать все усилия к тому, чтобы любовь и вкус к цветам развились именно в самых широких кругах населения. Для этого недостаточно говорить и писать, что любовь к цветам — хорошая вещь, что она облагораживает чувства и прочее, и прочее. Чтобы население полюбило цветы, необходимо, чтоб оно привыкло к ним, а чтобы население привыкло к цветам, необходимо, чтобы цветы были ему доступны, то есть цветов было много и они были хороши и дешевы».

Итак, вскоре действительно наступило время, когда цветы стали вполне доступны среднему покупателю, во всяком случае — жителю Москвы и Петербурга. Не только наш стрельнинский герой В. Степанов, но и энтузиасты Ф. Ф. Ноев из Москвы и Е. А. Беклемишев из С.-Петербурга, насадившие поля «голландских» луковиц гиацинтов и тюльпанов в окрестностях Сухуми; увенчанный лаврами розовод Фрейндлих и такой же симферопольский энтузиаст Гроссен — все они были и прекрасными садоводами, и предприимчивыми купцами. Буквально за несколько лет российский рынок преобразился до неузнаваемости. В 1910 году, скажем, в ответ на вопрос читателя «Откуда выписать араукарии?» журнал «Прогрессивное садоводство и огородничество» советовал: «Обратитесь в садоводство И. Г. Карлсон в Воронеже, затребуйте каталог…» — и это уже было делом обычным.

А уж к каким последствиям привело это в искусстве, к каким сдвигам в общественном сознании — этой теме, собственно, и посвящена вся наша книга. «В искусстве „авангард“ означает немногим больше подлаживания под какую-нибудь отчаянно смелую обывательскую моду», — скептически замечал В. Набоков. И в самом деле, если попробовать разобраться в причинно-следственных связях, моторах и рычагах, что управляют движением социальных и культурных механизмов, то нельзя будет не признать, что именно орхидея породила декадента, а не декадент — орхидею. Искусство ар-нуво начало вызревать ровно с тех пор, как из французских колоний в Европу стали привозить экзотические цветы. Русский же символизм дал первые всходы на подоконниках московской купчихи Матрены Брюсовой.

Глава третья. Свой уголок я убрала цветами

Но вернемся в 1898 год, когда эти процессы в русском искусстве, собственно, и начинались. Продолжим читать дельную статью К. Кока.

«И еще одно условие: необходимо, чтоб в населении как можно шире распространялись сведения — и самые точные — о культуре растений; другими словами, необходимо, чтоб способы воспитания хороших цветов перестали быть профессиональной тайной, „секретами“. Наши производители в большинстве случаев держат в секрете даже самые обыкновенные приемы культуры. Каждый из них предполагает при этом, что раз его сосед-торговец и покупатели не знают его секреты, не сумеют воспитать таких цветов, как у него, то его торговля усилится.

Но этот расчет неверен. Каждому из нас хорошо известно, что все, что составляет у нас секрет, давно опубликовали иностранные садовые газеты: немецкие, французские и др. Значит, остается только публика, которая должна ходить в потемках, но и этот расчет очень груб и неверен. Страстных любителей цветов немного. Все остальные покупатели, потерпев одну-две неудачи, не станут производить новых дорогих опытов. Когда же, наоборот, публика знает приемы культуры, число покупателей увеличится бесконечно; каждая новая удача в разведении будет увеличивать охоту к новым и новым опытам».