Стратегия. Логика войны и мира

Впрочем, нельзя забывать о постоянно присутствующей опасности. При разработке реальных схем большой стратегии следует учитывать наличие огромного числа неопределенностей. Поэтому успех в формулировании и в применении стратегии предполагает выявление и систематизацию ошибок. В повседневной работе большинство правительств допускает немало ошибок вследствие близоруких прагматических решений или спонтанных импровизаций, но, как правило, эти ошибки оказываются мелкими и незначительными, а при удачном стечении обстоятельств они взаимно нейтрализуют друг друга. Успешное применение большой стратегии призвано снизить число мелких ошибок и устранить дисгармонию, но при этом велик риск накопления энергии для совершения более существенных ошибок. Вот почему квазивоенные затеи диктаторов, склонных добиваться полного согласия в политике, так удачно эксплуатируют парадоксальную логику стратегии во всем ее объеме и обыкновенно застигают неприятеля врасплох (но, успешные вначале, эти затеи чаще всего завершаются сокрушительной катастрофой).

Приложения

Приложение 1 Определения стратегии

Моя цель состоит в том, чтобы доказать существование стратегии[192] как совокупности повторяющихся явлений, порождаемых человеческими конфликтами, но не в том, чтобы «прописать» некие шаблоны действий. Большинство принятых определений стратегии исключительно нормативно, как будто бы все согласны в том, что указанных явлений не существует или что они слишком очевидны для того, чтобы удостоиться описания. Конечно, поневоле возникает вопрос о том, какова основа для предписаний общего характера, в противоположность специфическим советам, как поступать в том или ином конкретном случае.

Карл фон Клаузевиц, величайший исследователь стратегии, не испытывал ни малейшего интереса к абстрактным определениям, считал все подобные попытки бессмысленным педантизмом. Собственное, характерно конкретное определение стратегии он приводил, когда ему потребовалось отличить стратегию от тактики; перед нами не более чем образчик обычной речи:

«Деление на тактику и стратегию в настоящее время имеет почти всеобщее распространение; каждый более или менее определенно знает, в какую из двух областей он должен поместить отдельное явление, даже не отдавая себе ясного отчета в основании для этого деления. Если подобным подразделением руководствуются бессознательно, то оно должно иметь глубокое основание. Мы его установили и можем сказать, что путеводной нитью наших розысков являлось общепринятое словоупотребление. Произвольные же попытки отдельных писателей определить эти понятия без учета природы вещей мы должны рассматривать как не имеющие общего распространения» («О войне», кн. 2, гл. 1).

Как мы видим, для Клаузевица «стратегия» была нормативной. Таковой она остается и в современном американском определении:

«Наука, искусство или план (подверженный пересмотру), управляющий набором, вооружением и использованием военных сил государства (или коалиции стран) с той целью, чтобы его интересы успешно осуществлялись или ограждались от врагов – фактических, потенциальных или только предполагаемых» (Дж. Кинг, «Лексикон военных терминов», 1960).

Показательно, что другое американское определение, восходящее к официальному военному источнику, толкует термин куда шире:

«Искусство и наука развития и использования политических, экономических, психологических и военных сил, необходимых в военное и мирное время для оказания максимальной поддержки политике, чтобы повысить вероятность и благоприятные последствия победы и снизить шансы поражения» (Объединенный комитет начальников штабов США, «Словарь военных терминов США для единого использования», 1964).

Еще более широким, но столь же предписательным является стандартное определение стратегии из Международного словаря Уэбстера:

«Наука и искусство применения политических, экономических, психологических и военных сил нации или группы наций, призванное обеспечить максимальную поддержку избранной политике в военное или мирное время».

Определение, которое встречается в чрезвычайно официальном коллективном труде «Советская военная стратегия», приписываемом маршалу В. Д. Соколовскому, обнажает марксистскую и бюрократическую предвзятость, устанавливая различие между описательным и предписывающим значением термина: