Стратегия. Логика войны и мира

В холодную войну блок НАТО усматривал величайшую для себя угрозу в той местности, где ныне находится мирная Центральная Германия. Подобно южнокорейскому правительству, блок НАТО политически склонялся к предварительной, статичной обороне в географических обстоятельствах, которые гораздо более благоприятствовали обороне эластичной. Оценивая в ретроспективе стратегическую ситуацию на театре военных действий, мы увидели бы, что восточная граница Федеративной Республики Германия (Западной Германии) тянется от Балтийского побережья вплоть до Австрии. На протяжении примерно 625 миль граница шла вдоль Восточной Германии и Чехословакии, где в то время базировалась Советская армия. При мобилизации подразделения бельгийской, британской, канадской, голландской, западногерманской и американской армий покинули бы свои казармы и базы, чтобы приступить к развертыванию, и тогда «центральный фронт» НАТО обрел бы физическую форму. Мы не увидели бы непрерывной линии, где подразделения стоят плечом к плечу; скорее, это была бы вереница частей, техники и вооружения в пределах полосы территории, идущей с севера на юг. По грубым прикидкам, приблизительно треть натовских танков и мотострелковых формирований («силы прикрытия») выдвинулась бы на расстояние нескольких миль от границы, тогда как остальные войска сохраняли бы дистанцию. Хотя фронт, удерживаемый силами прикрытия, не следовал бы каждому изгибу границы, он все равно протянулся бы на 600 с лишним миль. Кроме того, равнинные участки границы с нейтральной Австрией также требовалось защитить, потому что советские войска из Венгрии могли бы стремительно наступать по долине Дуная.

Теперь можно наконец опровергнуть предложение о полезности пехоты, вооруженной противотанковыми ракетами. Учитывая длину фронта, который надлежало защищать силам Альянса, мы вправе заключить, что фронтальная оборона ракетными частями была бы очень слабой, даже под прикрытием заграждений, которые бдительно бы охраняли. Ведь на этих узких участках фронта, где две стороны могли бы действительно сойтись в бою, советская боевая техника обладала бы огромным численным превосходством над пехотой с ракетами, пусть ракеты несравнимо дешевле. В последние два десятилетия холодной войны более 10 000 танков, еще большее число БМП, изрядное количество самоходных артиллерийских установок и всевозможных подразделений поддержки могли атаковать силы НАТО из Восточной Германии и Чехословакии прямо с рубежа боевого развертывания, без перегруппировки, а куда более многочисленные войска пришли бы следом из Польши и СССР[84].

Эту огромную массу техники машин невозможно было бы, разумеется, распределить равномерно с севера на юг на каждом участке фронта: она сосредоточивалась бы на четырех-пяти направлениях наступления, каждое из которых предполагало движение на запад «фалангой» такой ширины, которую позволяла местность.

Одни ограничивались проходом шириной не более узкой двухполосной дороги, зато другие растягивались бы не менее чем на десять миль. Но даже если сложить все направления и ширину каждой «фаланги», то получится, что советские бронетанковые войска атаковали бы на участке, занимавшем малую часть 600-мильного фронта. То есть, даже собрав многочисленные силы пехоты с ракетами (десятки тысяч солдат), НАТО в любом боевом столкновении уступал бы численно советской бронетехнике.

Арифметика истощения сулила бы Альянсу несомненное поражение. Иначе и быть не могло, если все многолюдье пехоты с ракетами нужно распределить вдоль всей границы, а наступающие бронетанковые войска атакуют «бронированным кулаком»[85].