Стратегия. Логика войны и мира

В десятилетия «холодной войны» военные планы западного альянса по защите центрального фронта в Германии менялись несколько раз. Но почти до самого конца они продолжали полагаться на тактическое ядерное оружие[78]. Главная роль ядерного оружия всегда проистекала из его функции как инструмента «увещевания»[79] на более высоком уровне большой стратегии. Однако сейчас нас интересует его роль в стратегии на уровне театра военных действий. Тактическое ядерное оружие с его взрывной мощностью и радиационным эффектом, которое было вполне скромным в сравнении с межконтинентальными ядерными стандартами, в виде ракет малого радиуса действия, артиллерийских снарядов, подрывных зарядов и тактических авиабомб[80], предназначалось для того, чтобы обеспечить ответ мощи Советской армии на техническом уровне. Оно позволяло применить экономичный способ отразить широкомасштабное наступление, угрожавшее распадом фронта. Согласно политике альянса в 1970-х и 1980-х годах, советскому неядерному нападению нужно было сопротивляться посредством неядерной обороны до тех пор, пока это будет возможно; но, если советские формирования продолжат прибывать на фронт, и оборона уже не сумеет удержать их, тогда следует применить ядерное оружие.

Впервые поступившее на вооружение в 1952–1953 годах[81], тактическое ядерное оружие США стало быстро подниматься по кривой эффективности. Оно без труда встраивалось в планировавшуюся в те дни защиту по всему фронту: цепочка немногочисленных сил, развернутая в боевой порядок с небольшой глубиной эшелонирования, образовывала почти непрерывную линию вдоль всей границы. Сил вполне, хватало для того, чтобы провести различие между пограничным инцидентом и настоящим нападением, которое можно было встретить только ядерной контратакой. Слабость в неядерном вооружении оборачивалась силой, ибо из-за нее применение ядерного оружия становилось более вероятным. Но эта реакция на неядерную мошь СССР, осуществленная на техническом уровне, достигла кульминационной точки своего успеха очень скоро, поскольку в конце 1950-х годов Советская армия создала собственное тактическое ядерное оружие. Поэтому, если бы обороняющиеся попытались защитить рушащиеся участки своего фронта, атаковав наступающие советские колонны ядерным оружием, советское командование могло ответить прорывом других участков фронта с помощью собственного ядерного оружия.

Но в этом случае действие и противодействие не уничтожали бы друг друга. Если бы ядерное оружие и было применено, то Советская армия уже не завоевала бы богатые земли, а лишь стала главной причиной их уничтожения. Поэтому, если бы альянсу удалось убедительно пригрозить применением ядерного оружия в случае нападения на него, он сумел бы предостеречь СССР от любой попытки завоевания, единственными возможными последствиями которого были бы либо неядерное поражение, либо ядерное разрушение. Увещевание всегда контролируют лидеры противников; устрашение может оказаться успешным лишь в том случае, если они верят в угрозу и при этом считают, что наказание будет значительнее возможных выгод. Из этого следует, что безопасность, достигнутая благодаря увещеванию, по сути своей менее надежна, чем надлежащая оборонительная сила («сдерживание воспрещением» — deterrence by denial). Напротив, ядерное оружие представляет собою угрозу, уменьшить которую гораздо труднее, чем ту, что исходит от любого числа бронетанковых дивизий, потому что его воздействие можно точно предсказать.

Однако в этом случае эффективность увещевания зависела бы от мотива: если бы советские лидеры напали на альянс скорее из отчаяния, чем в надежде на завоевания, их не отпугнула бы перспектива стать причиной целого пояса ядерных разрушений в средней Германии. Незаконная власть всегда ненадежна. Один из сценариев «холодной войны», которого сильно опасались, начинался с всеобщего восстания в Восточной Европе, вызванного соблазнительным примером западноевропейских свободы и процветания. В таком случае атака на Западную Европу была бы вероятным ответным ходом с целью лишить беспорядки их импульса, угрожая последствиями еще худшими, чем продолжающееся угнетение.