Стратегия Московской Руси. Как политическая культура XIII–XV веков повлияла на будущее России

«В тот самый день, как принесли икону пречистой Богородицы из Владимира в Москву, – в тот же день Темир-Аксак-царь испугался, и устрашился, и ужаснулся, и в смятение впал, и нашел на него страх и трепет, вторгся страх в его сердце и ужас в душу его, вошел трепет в кости его, и тотчас он отказался и убоялся воевать Русскую землю, и охватило его желание побыстрее отправиться в обратный путь, и скорей устремился в Орду, Руси тылы показав, и повернул с соплеменниками своими восвояси; возвратилися без успеха, впали в смятение и заколебались, как будто кто-то их гнал»[359].

Русская религиозно-политическая идеология выступает теперь носителем идеи о Божественном заступничестве – принципиально новым способом интерпретации важнейших событий, который подтверждают, однако, реальные факты – враг уходит, не решившись вступить в бой с готовым к битве Василием Дмитриевичем. С точки зрения развития русского самоотождествления, Божественное заступничество делает победу еще более значимой, поскольку выступает доказательством особых отношений Русской земли с Богом. Это представляется особенно важным с точки зрения уже известной нам длительной истории осмысления внешнеполитических событий в русской книжности на основе применения смыслов и интерпретаций с опорой на Ветхий Завет и прямой аналогии Русской земли с древним Израилем. Дело здесь не только в моральном подъеме русского общества после сражения на Куликовом поле, но и в принципе завершения периода испытаний и Божьего гнева в отношении «избранного» им народа и начале времени божественного покровительства. Летописное сказание теперь гласит:

«Не наши воеводы прогнали Темир-Аксака, не наши войска устрашили его, но силой незримой напал на него страх и трепет, страхом Божьим он устрашился, гневом Божьим изгнан был, и без добычи ушел прочь из Русской земли, отступив туда, откуда пришел, земли Русской едва коснувшись»[360].

Такое объяснение отказа Тимура от похода вглубь Русских земель становится основной версией событий с точки зрения восприятия русским обществом. Для него исправление Руси от грехов, ставших за 150 лет до этого причиной Батыева нашествия, стало основанием того, что теперь само провидение охраняет территорию Русской земли и ее государство от иноземных захватчиков. Крупнейший советский историк Лев Владимирович Черепнин обращает внимание на то, как интерпретируются события 1395 г. русской литературой: «Печальный опыт Тимура – это, как думает автор повести, предзнаменование для тех золотоордынских правителей, которые еще считают себя властителями над Русью. С ними произойдет то же, что и с Тимуром»[361]. С точки зрения Церкви, единение русского народа вокруг нового центра государственности, как и его «исправление», стали залогом Божественного покровительства и защиты. Все последующие испытания, которые ему еще предстоят в течение бурных внешнеполитических событий XV в., становящееся на ноги единое Русское государство проходит вооруженным новой идейной основой своего противоборства с иноземными противниками. Но миновало еще несколько десятилетий до того, как в 1480 г. плоды осмысления русской религиозно-политической философией нашего драматического положения, начиная с середины XIII столетия, были оформлены в рамках единой идеологической доктрины.