Стратегия оборотня

Любое его замешательство — знаменательный момент! Я широко улыбнулась и подтвердила:

— Все рассказала. О том, что мы познакомились раньше и что влюбились друг в друга.

Он отвел взгляд и улыбнулся стенке:

— Взаимно влюбились?

— А то! — не слишком романтично добивала я. — Я ведь и Эрка из-за этой жуткой страсти бросила.

Теперь он даже тихо рассмеялся. Зато Рисса посмотрела на нас по очереди и сказала строгим тоном:

— Некрасиво это все! Эрку не надо было голову морочить. И мне следовало рассказать! Как будто я произвожу впечатление человека, который стал бы осуждать! Да ну вас…

Мне стало неловко перед ней, ведь она человек очень искренний, открытый:

— Прости, Рисса! Сначала так все запуталось, я ведь и не знала, что это он… И вообще.

Но она, как обычно, не смогла придерживаться роли строгой мамаши слишком долго и улыбнулась:

— Ладно. И давайте уже — идите потанцуйте! Я с Триш и Одиром посижу, ничего со мной не случится.

Рисса решительно отправилась дальше, а мы оба замерли и переглянулись.

— Ну, пойдем потанцуем? — нерешительно предложила я. — Поддержим уж легенду.

— Я… я не могу с тобой танцевать, Дая. Я и так едва держусь.

— Тогда разорви связь!

— Я понимаю, что ты этого ждешь не меньше, чем я. Но я еще какое-то время потяну, надо убедиться. Пока все говорит о том, что вы с Эрком не слишком далеко разошлись. И ты все еще остаешься для него самым важным человеком, Дая. И я бы не хотел, чтобы эта сплетня достигла его ушей — твоя якобы влюбленность в другого уже точно помешает вам сойтись.

Он был прав — это по нам обоим пока было явно заметно. Но сколько же будет длиться эта проверка? Пока Эрк полностью не отойдет и не найдет себе новую девушку? Тогда перевертыши переключатся на нее? Разозлившись, я шагнула ближе, уверенно положила руки ему на плечи и принялась издеваться в полную силу:

— Тогда идем танцевать, Тай Линкер. Знаешь, как танцуют влюбленные? Они обнимают друг друга, прижимают при всех и двигаются вместе в такт музыке. Это почти секс, Тай Линкер. Хочешь попробовать? Пусть все видят. Пусть одногруппники Эрка завтра же ему сообщат, как я извивалась в твоих руках, как обнимала тебя, как подстраивалась под твой ритм. Хочешь попробовать это, Тай Линкер?

Похоже, он перестал себя контролировать — моргнул, а в желтых глазах показались вертикальные зрачки — узкие, тонкие полоски. Я не отпрянула в страхе, уже успела привыкнуть к этому его уродству. Но Тай перехватил меня, сжал с силой, развернул и впечатал в стену, удерживая за талию на весу, прижался всем телом, наклонился. Губы почти касались моих.

— Что же ты делаешь, Дая?

— Провоцирую.

— Зачем?

Я тоже шептала. Пыталась говорить вслух, но выходил только хрип:

— Потому что ненавижу тебя. Ненавижу до такой степени, что убила бы, если бы могла. Но пока не могу. Пока я могу только делать тебе больно.

Он дышал рвано, глянул в глаза, потом снова на губы.

— Мне больно, Дая.

— Я рада, Тай.

— Но тебе тоже больно.

— Конечно. Ты к этому приложил немало сил.

— Боюсь, дело не только в этом. Я нравлюсь тебе, несмотря на всю ненависть. Но я верю, что ты мечтаешь меня убить. Наверное, ужасно непросто чувствовать это одновременно.

Отрицать бессмысленно. У меня сбивалось дыхание от его близости, а внутри зрела истерика от невозможности.

— Уверена, что это остатки реакции. Ты сам говорил.

— Может, и остатки. Слишком мало сведений об этой связи, чтобы говорить наверняка.

— Значит, они пройдут.

— Пройдут…

С каждой фразой он приближался на миллиметр, а на последнем слове коснулся моих губ. Прижал собой еще сильнее, я, сдавшись, обхватила его руками за шею. И невозможность внутри взорвалась, лопнула и потекла по венам. Ядовитая, невыносимая, еще секунду назад недопустимая, но теперь лишающая воли.

Он старался целовать мучительно, медленно, но надолго его не хватило — уже через несколько секунд напор стал таким, что я забыла, где я и что он. Открыла рот, впуская его язык. Возбуждение захлестнуло так сильно, что я не могла сдержать стонов. А он все целовал и целовал. Сильный — он мог бы сломать меня пополам, если бы захотел. Нежный — я физически чувствовала, как он сдерживается, пытается быть ласковым, но долго не получается — срывается, сжимает сильнее, вдавливает меня в себя до боли, а потом заставляет себя замереть, одуматься и снова целует нежно. Любящий — бесконечно, страстно, безраздельно, так, как вообще вряд ли можно любить. Так сильно я ощущала теперь всего его, что неизбежно отвечала. Как если бы сама его любила под воздействием той ж самой связи — когда жизнь отдашь, не задумываясь, когда все планы летят к дерьякам под хвост, когда нет ничего важнее его, когда разделяешь с ним каждую эмоцию и стократно увеличиваешь ее. И когда нельзя представить ничего важнее его поцелуя, нашей первой, самой важной ласки. И именно это твердое понимание навело на новую мысль. Я оттолкнула Тая, он рвано дышал, но посмотрел в мои глаза, повинуясь моему желанию.