Стратегия Византийской империи

Боевой строй таков: по одному меру пехоты с каждой стороны для защиты флангов, рядом с ними, к центру, расположено по одному конному меру, затем ещё по одному меру пехоты и, наконец, один конный мер в центре, всего семь меров. Для защиты тыла с каждой стороны стоит по отдельному отряду пехоты, также шеренгами по пять в ширину, причём колонны глубиной в пять образованы тяжеловооружёнными пехотинцами, а последняя шеренга с обеих сторон, шириной в пять, – легковооружёнными, так что две внешние фланговые колонны в действительности оказываются глубиной в тринадцать человек, но состоят из двух различных подразделений. При этом в тылу формирования остаётся обширное пространство шириной в пять меров, но едва ли враг отважится сунуться туда, учитывая ту лёгкость, с какой конница может сманеврировать против такого хода.

Можно представить себе, как будет сражаться такое формирование. Конные противники, рассчитывая на натиск и создаваемый им момент движения, столкнутся со сдерживающей силой тяжёлой пехоты с её щитами, образующими непрерывную стену, и воткнутыми в землю копьями. Враг, рассчитывающий на массу своей пехоты, попадёт под обстрел конных лучников – вот почему для защиты тыла требуется лишь малое число пехотинцев. Конечно, нет ничего удивительного, если такое построение заметят издали. Конница слишком высока от земли для того, чтобы оставаться незамеченной, но вот пехота может скрыться в пыли и сумятице. «Для того чтобы строй до сражения не был заранее виден врагам, можно выставить впереди пехотной фаланги редкую цепь кавалеристов, пока враги не приблизятся»[511]. Такими комбинациями можно добиться на оперативном уровне эффектов, превышающих тактическую силу каждого отряда самого по себе, но в военном деле бесплатных подарков не бывает, и цена, которую приходится за это платить, – это ещё более напряжённая тренировка, как справедливо отмечает автор «Стратегикона»: «Такое построение требует постоянных тренировок: чтобы и люди и лошади приобрели опыт и навык…»[512]

Профессионализм требовался и от людей, укомплектовывавших речной флот, в задачи которого, кроме сторожевого патрулирования, входила также переправа бойцов, лошадей, артиллерии и припасов, а также отпор врагу, поджидающему на противоположном берегу во время переправы. Такова тема пяти параграфов, включённых в часть В книги XII «Стратегикона», обычно упоминаемой под заглавием “De fluminibis traiciendis”, «О переправах через реки». Значение этой главки было недавно признано и получило чёткое разъяснение[513]. На стратегическом уровне значение речного флота превосходило значение флота морского, потому что в течение более чем пятисот лет у византийцев почти совсем не было врагов-мореходов (готы в третьем веке были важным исключением), кроме редких пиратов и морских разбойников, тогда как за Рейном и Дунаем всегда были опасные варвары; на оперативном уровне сочетание фронтальной атаки с поддержкой других сил, засады и рейды, совершавшиеся отрядами, которые речной флот переправлял за позиции врага, служили отличным способом, позволяющим воспользоваться сравнительным преимуществом византийцев в организации и планировании, – действительно, при сражениях с булгарами и болгарами стандартное оперативное действие заключалось в том, чтобы отправить войска через Чёрное море на Дунай и атаковать врага с тыла; на тактическом уровне переправа через реку под обстрелом противника требовала особой тренировки, поскольку для того чтобы высадиться на противоположный берег, охраняемый бдительными врагами, в развёрнутом боевом порядке, сначала нужно «подавить его огнём», выражаясь по-современному, то есть рассеять врага градом стрел и снарядов из камнемётов, установленных на кораблях, пока свои наводят понтонный мост, секция за секцией (параграф 5).

Хорошо тренированный и обученный военный, изображаемый в «Стратегиконе», был не жалким оборванцем, а профессионалом, и его социальный статус был соответствующим: