Стратегия Византийской империи

Следует обязать стратиотов [воинов], в первую очередь тех, которые получают плату на содержание обслуги, непременно позаботиться обо всех своих слугах, как рабах, так и свободных, укомплектованных в соответствии с их предназначением… [чтобы не пришлось определять воинов в обоз]. Если же некоторые стратиоты, как это случается, не имеют возможности приобрести слуг, необходимо обеспечить стратиотов нижних чинов из такого расчёта: на трёх или четырёх человек – один слуга; подобным образом следует поступить и в отношении вьючных животных, необходимых для перевозки их панцирей и палаток[514].

Слуги снова упоминаются в разделе «Об обозе», причём предполагается, что их много:

…обычно в нём находятся слуги, необходимые стратиотам… мы не советуем, если предполагается генеральное сражение, вести с собой большую массу слуг… [но] их численность должна быть соразмерной и достаточной, чтобы они были в состоянии обслуживать лошадей в каждой контубернии [подразделении]… на время сражения… слуг следует оставить в фоссате [лагере]…[515]

Та форма ведения войны, которую рекомендовал «Стратегикон», была весьма непростой, однако наградой за напряжённые индивидуальные тренировки, за тактические упражнения и дисциплину в выполнении оперативных схем служило достижение цели при максимуме маневрирования и минимуме потерь. Именно последнего нужно было избегать во все эпохи, чтобы тактические победы не обернулись стратегическими поражениями, при которых на горизонте всегда появлялся новый враг.

Глава 12 После «стратегикона»

Значение «Стратегикона» Маврикия (а были, как мы увидим, и другие руководства по военному делу) было полностью признано византийскими офицерами, византийскими писателями, а также теми, кто выступал в обеих этих ипостасях: в течение последующих веков они делали выдержки из этого труда, составляли парафразы и краткие изложения, занимались плагиатом и даже подгоняли его к современным им условиям.

Труд, которому Дэн (Dain) даёт заглавие «О военной науке» (“De Militari Scientia”), – один из подобных; он датируется по крайней мере седьмым веком, потому что предметом рассмотрения в нём выступают арабы-мусульмане, а не авары и не тюрки. Он считается ещё одним свидетельством жизнеспособности византийской военной литературы, более поздние примеры которой, упомянутые Дэном, но не прочитанные мною, включают в себя трактат Элиана, выдержку из «Тактикона» Урбикия, ещё одно сочинение «О переправе через реки» (“De Fluminibus traiciendis”), представляющее собою выдержку из «Стратегикона», а также некоторое количество утраченных текстов, на существование которых указывают сохранившиеся следы и парафразы в трудах, дошедших до наших дней[516].

Первой великой эпохой византийской военной литературы стал шестой век, и не случайно это был век войн и завоеваний Юстиниана. Затем началась Юстинианова чума, событие всемирно-исторического значения, как мы видели выше; она уничтожила большую часть населения, что неизбежно привело к краху всех имперских установлений, включая армию и военно-морской флот. Мятежи, узурпации, катастрофические вторжения персов, пагубным образом запоздавшая победа Византии и последовавшие почти сразу за этим арабские вторжения – всё это привело к тому, что империя сильно уменьшилась в размерах и страшно обеднела; к концу седьмого века в ней мало читали и ещё меньше писали. Но за упадком последовало не крушение, а возобновление, которое определённо началось к концу восьмого века и развилось в подлинное экономическое, культурное и военное возрождение.

Вторая великая эпоха византийской литературы была одним из следствий и, в свою очередь, одной из причин военного возрождения империи: началась она с труда, приписываемого Льву VI Философу (886–912 гг.).