Страж - 2

- А не могли бы вы сказать, после вас кто-нибудь еще заходил в подвал?

- Я не знаю. Но в прачечной, конечно, было несколько женщин. А потом, там ведь есть еще черный ход - через него обычно выносят велосипеды. Так что днем внизу всегда находятся люди, господин, инспектор.

Бурштейн повернулся к Бену, который все это время не сводил с него глаз, наблюдая за полицейским, как ястреб за своей жертвой.

- Так почему же ваша жена так поздно оказалась в коридоре подвала?

- Она хотела заложить белье в стиральную машину, чтобы вернуться за ним уже утром. Впрочем, она часто так поступает. Как и многие другие жильцы нашего дома. В этом нет ничего странного, уверяю вас.

Бурштейн недоуменно вскинул брови.

- А разве я сказал, что это странно? Мистер Бэрдет, я не считаю, что ваша жена имеет непосредственное отношение к убийству. Мне бы такое даже в голову не пришло.

Бен понимающе кивнул.

Бурштейн улыбнулся и снова обратил свое внимание на привратника.

- Мистер Бирок, а скажите, имеются ли в этом доме жильцы, которые вызывают у вас подозрение? Ну, может быть, некоторые иногда совершают нечто такое, что выходит за рамки нормального поведения...

Бирок глубоко задумался и вздохнул.

- Нет. Я не могу назвать никого, кто вызывал бы желание сразу показать на него пальцем. Хотя, знаете, в любом большом здании, вроде нашего, всегда есть сумасшедшие... Например, мистер Крэм с четвертого этажа имеет привычку часами разговаривать со своим английским бульдогом. А у миссис Шварц с седьмого просто отвратительный характер...

Но его тут же прервал Сорренсон:

- Я живу в этом доме с тех пор, как его выстроили, и знаю все обо всех, кто здесь жил и живет сейчас. И я могу с уверенностью сказать, что искать тут убийцу не имеет смысла. Бен, вы со мной согласны?

Тот утвердительно кивнул головой.

- Так что, кто бы это ни сделал, он непременно человек со стороны, добавил Бен.

- Позвольте мне самому делать выводы, мистер Бэрдет, - довольно резко заметил Бурштейн, - чтобы никто из вас не оказался вдруг в неприятном положении, - Послушайте, инспектор, мне не нравится тон вашего разговора, внезапно заявил Дженкинс. - Уже вполне очевидно, что никто из нас не имеет отношения к этому делу. А вы ведете себя так, будто мы и есть ваши главные подозреваемые...

- Прошу прощения, но я с вами не согласен, - учтиво улыбнулся ему Бурштейн. - Видите ли, в силу специфики моей работы с этого момента каждый из вас, к сожалению, находится под подозрением. Это, я надеюсь, понятно?

Ему никто не ответил.

- Есть тут одна вещь... - вдруг неуверенно произнес Бен.

- Какая же? - мгновенно отреагировал полицейский.

- Ну... Я, правда, не знаю, как это может вам помочь... И все же...

- Ну, говорите же! - не отставал от него инспектор. И тогда Бен шагнул вперед.

- Дело вот в чем... В нашем доме живет одна монахиня - здесь, в соседней квартире. Правда, ничего особенного в ней, наверное, нет, как, впрочем, и во всех остальных жильцах дома. Но есть одно странное обстоятельство. Вчера вечером мы с друзьями собирались в квартире мистера Сорренсона, и внезапно эта старуха стала главной темой нашего разговора. Хотя лично с ней никто из нас не знаком, а просто каждый слышал какие-то сплетни, слухи, и все... Но я еще раз хочу повторить, что не знаю, каким образом она может быть замешана в этом деле... Мне говорили, что она полностью парализована, глуха, нема и слепа.

Лицо Бурштейна по-прежнему оставалось непроницаемым, но Бен сразу почувствовал, что его монолог задел полицейского, и теперь тот о чем-то напряженно раздумывает. Словно он уже знал об этой монахине или тоже кое-что слышал. А может быть, он заметил ее еще с другой стороны улицы, когда приехал сюда. Она ведь всегда сидит у окна своей комнаты на десятом этаже... Но, так или иначе, слова Бена тронули его, а может, и подсказали что-то ценное или навели на важную мысль.

- А как зовут монахиню? - как бы между прочим осведомился инспектор.

- Не знаю, - пожал плечами Бен. - Хотя этого, наверное, и никто не знает...