Стрелок

– Справедливо. Ну хорошо, как я уже сказала, этот человек был слегка в подпитии. Никто ничего не сказал, но я учуяла запах. Должно быть, он предпочитал бурбон, как и мой отец. Теперь я вспоминаю и другие вещи. Все относились к нему с большим уважением. Несомненно, на него смотрели с благоговейным восхищением, считая за честь находиться в его присутствии. Наверное, дело было в медалях, которые он заслужил в двух армиях.

– Также ему пришлось вступить в перестрелку в Литтл-Роке с очень плохими ребятами, и когда дым рассеялся, мой дед по-прежнему стоял, а вот они – нет. На самом деле такое происходило несколько раз, с разными ребятами, и в конце дед всегда оставался на ногах.

– Да, все дело в ауре… Это был настоящий стрелок. Но в то же время, хоть я это и чувствовала, хорошо помню, что нисколько его не боялась. Этот человек не внушал тревогу. Десятилетней девочке он казался хорошим. Помню, по такому случаю я надела клетчатый свитер. Все юные регулировщики получили по медали, но, поскольку я никогда не опаздывала и не пропустила ни одного дня, меня признали лучшей. Я очень гордилась этой медалью; она так и осталась единственной моей наградой. Также впервые я преуспела хоть в чем-то, ведь меня считали тупой неудачницей. Но когда такой важный человек, как шериф, вручил мне медаль, пожал руку и сказал, что я должна гордиться, это был самый счастливый момент в моей жизни.

– Я рад, что дед подарил вам его.

– И я тоже. Быть может, он не был тем мерзавцем, каким вы его считаете.

– Мы это обязательно выясним.

– Да, теперь я вспомнила. Это вынырнуло из подсознания. Реальность или плод воображения?.. Нет, думаю, реальность.

Боб и Никки ждали. Старуха закрыла глаза, словно дожидаясь начала спиритического сеанса, затем рассмеялась.

– Ну да, точно: ухо!

– Ухо?

– На фото это не видно. Он чуть повернул голову. Его правое ухо. Верхняя часть была забинтована. Рана не была серьезной. Я хочу сказать, это ведь ухо. Кончик уха! Но он был забинтован и заклеен пластырем. Да, определенно. С ним произошла какая-то маленькая неприятность?

– Не знаю. Надо будет вернуться к газетам и посмотреть, есть ли в них какое-либо упоминание.

Откинувшись назад, Боб посмотрел на дочь, и та кивнула.

– Не могу передать, как вы мне помогли. Вы дали мне то, чего у меня не было: ухо.

После церемонии прощания они оставили пожилую женщину в палате, нашли, где перекусить, а затем отправились обратно в Вашингтон. Боб собирался высадить Никки перед ее домом, после чего поехать к Нику и узнать, нашел ли тот что-нибудь новое.

Выходя из машины, Никки сказала:

– Кстати, ты знаешь, что за тобой следят?

Глава 22

«Петля», Чикаго

16 июля 1934 года

Спустившись на грузовом лифте вниз, Чарльз вышел в чикагское пекло – ударившее его кувалдой – и прошел пешком несколько кварталов до Стейт. Главная артерия Чикаго бурлила народом. Это была пора соломенных шляп, похожих на сковороды головных уборов с плоскими полями, которые всегда казались Чарльзу нелепыми. Ох уж эти жители больших городов; они хоть задумываются над тем, какой у них вид? Но повсюду вокруг подпрыгивали, покачивались и тряслись похожие на диски штуковины, а те, на ком они были надеты, верили в их магические охлаждающие свойства, хотя их лица, сверкающие в резких лучах солнца от пота, красноречиво опровергали это убеждение.

Сам Чарльз, хоть и в хлопчатобумажном костюме защитного цвета, потел нещадно. Пройдя два квартала до огромного здания универсального магазина Мориса Ротшильда, он нашел у главного входа телефонную будку. К счастью, она оказалась свободна, и Чарльз, вытерев лоб платком, вошел в нее, плотно закрыл за собой дверь – стало еще жарче! – снял трубку с рычага и поднес ее к уху, надавив на рычаг рукой. Притворяться он не любил, но все же предпринял неуклюжую попытку подыграть, и шпионы «дяди Фила», похоже, знали свое дело, потому что через несколько секунд раздался звонок.

– Это Свэггер.

– Ну разве вы не герой?

Это был бархатный голос мужчины со скамейки в парке, уверенный, с легким оттенком нью-йоркского говора, слишком гладкий.

– Так в чем дело?

– Это ваш счастливый день.

– Хорошо.

– Никаких имен. Но в восточном отделении чикагской полиции есть один «фараон», у которого настолько кривая душа, что он не может найти себе постель, чтобы вытянуться.

«Дядя Фил» помолчал, ожидая смешка, однако Чарльз был не из смешливых.

– В общем, он хочет продать Джонни Ди.

– Отлично, – сказал Чарльз. – Я впечатлен.

– Он знает одну девочку – единственное ее имя Анна, – в прошлом заведовала борделем, занималась постельным ремеслом, когда вас еще на свете не было. Ее проблема в том, что она откуда-то из Европы, у нее неприятности с иммиграционной службой, и та хочет выдворить ее обратно на родину, куда наша девочка не торопится возвращаться.

– Понял, – сказал Чарльз вслух, мысленно добавив: «Переходи к делу!»