Сценарии перемен. Уваровская награда и эволюция русской драматургии в эпоху Александра II

Плетнев, другой представитель Второго отделения, был не в восторге от нового проекта реформы, причем также по причине не вполне ясного места этой структуры в Академии и не вполне понятной роли, отведенной в системе наук изучению русского языка и истории:

Вероятно, и вы, читая его, почувствовали, как неловко в Академии наук положение Второго, т. е. чисто-русского, отделения. Оно уже превращается из литературного общества в какой-то завод корнесловия. Зачем труды по русской филологии отделять от филологии индоевропейской?674

Конфликт внутри Академии проявился непосредственно во время празднования ломоносовского юбилея. Так, Никитенко предлагал подчеркнуть национальное и религиозное значение фигуры Ломоносова и, в конечном счете, актуальность его для настоящего. Выступавший собирался объединить академиков и публику в довольно неожиданном для юбилея ученого месте – в храме. Этому предложению, однако, резко противился Веселовский. 15 января 1865 г. возмущенный Никитенко записал в своем дневнике:

Я предложил начать праздник обеднею, так как это будет на святой неделе, потом церковным поминовением и закончить актом в Академии. Все приняли это очень холодно. Особенно против был <К. С.> Веселовский. Я сказал: «Если я предлагаю присоединить к нашему ученому торжеству религиозный элемент, то, мне кажется, я имею на это основательную причину. Мы празднуем память Ломоносова не просто как члена Академии, но как знаменитого деятеля, которому обязана вся Россия и имя которого повторяется из конца в конец ее. Это настоящее национальное, а не только академическое торжество. Поэтому, я полагаю, было бы нелишним сообщить ему печать народности, что и было бы достигнуто тем, что я предложил. Или мы боимся, чтобы нас не упрекнули в клерикальном направлении? Кажется, этого нечего опасаться. Ломоносов был настоящим русским, и по-русски следовало бы и почтить его память» (Никитенко, т. 2, с. 493).

Изнутри Академия наук отнюдь не представляла монолитного единства, но со стороны это не было заметно. Профессора и журналисты, критиковавшие академиков, не знали и не могли знать о раздорах и противоречиях в стане своих противников. Позиция членов Второго отделения Академии осталась не вполне понятной для оппонентов этого учреждения. Так, выступление Грота на праздновании юбилея было воспринято как поддержка устава Академии, который тот, видимо, далеко не во всем одобрял: «Ломоносовский юбилей и успех речи Грота Академия решила использовать как аргумент для более благоприятного проведения нового устава»675.